Сердце русалки - Ида Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вторая беременность не заставила себя долго ждать и наступила через несколько месяцев после рождения Леды. Но тут удача, как это часто бывает, жестоко изменила баронессе.
Как только новый плод внутри нее начал подрастать и развиваться, женщина слегла. Ее постоянно мучила тошнота, она спала сутками и почти ничего не ела. Несчастную женщину воротило от всего, что предлагали ей служанки, и, по сути, питалась она только сладким чаем. Она сильно похудела, побледнела, на солнце почти не появлялась, буквально прилипшая к своей пуховой кровати. Барон стал бить тревогу, но, увы, домашний врач ничем не смог помочь хозяйке, за что был на эмоциях тут же уволен бароном. Ребенок забирал все силы и, казалось, жизнь у своей матери, с каждой неделей живот ее рос, а баронесса усыхала. В таком состоянии она провела несколько месяцев, с трудом запихивая в себя еду. К концу беременности ей стало полегче, но тут началась другая напасть: ребенок начал так сильно пинать ее, что женщина мучилась от болей во всем теле. Младенец яростно колошматил свою родительницу, бил ее по почкам и по желудку, причем он как будто не спал ни днем, ни ночью. Барон снова забил тревогу, потому что жена угасала с каждым днем. Если раньше она хотя бы восстанавливала силы сном, то теперь она совсем не высыпалась. Барон даже и мыслить не хотел о том, что с женой способно произойти худшее, и ни ребенка, ни жены, он может больше не увидеть на этом свете.
Был уже конец октября. Служанка принесла баронессе стакан холодного чая и потом долго мялась в проходе, будто раздумывала, говорить кое-что хозяйке или промолчать.
Баронесса это заметила и подозвала девушку к себе.
— Мне вас так жаль, хозяйка, — со слезами на глазах сказала служанка. — Мы все переживаем за вас и вашего ребеночка.
Баронесса громко заохала. Ребенок снова пнул ее куда-то в межреберье.
— Мы поболтали между собой на кухне, и решили, что вам нужно позвать старуху Инею.
— Это та блаженная, которая в лесу живет? — усталым голосом спросила баронесса.
— Да. Мы знаем, что вы не верите этим блаженным и доверяете только своим домашним врачам. Ручаюсь, что она не ведьма, как про нее говорят, а настоящая волшебница. Это монахи распускают про нее всякие слухи. Им хорошо говорить, у них детей нет, они никогда не узнают, какого это мучиться на нашем месте. Старуха Инея всем помогает, чем может, я водила к ней своего сына, когда у того заболело ухо. И она вылечила его. Моя мать ходит к ней уже несколько лет, Инея делает ей травяные мази, и боли в ногах у матушки проходят на какое-то время. Инея не все может вылечить, но нужно хотя бы попытаться. Когда другой врач приедет из столицы, неизвестно, а помощь вам требуется уже сейчас! Я слышала от многих, как Инея выручает рожениц, кому-то помогла, кому-то то нет, но ее целительный дар неоспорим. Своими глазами я вижу, как по деревне бегают детишки, которые еще пару лет назад могли не родиться и не выжить! И это все благодаря ей!
Баронесса, как завороженная, слушала свою служанку, и она готова была поверить и довериться уже кому угодно. Она так страдала, что даже Леда, старшая дочь, не вызывала у нее того счастливого отклика в душе, который был до новой беременности. У нее не было больше сил ни на что.
— Хорошо, позови ее. Если она сможет что-то со мной сделать, я сполна отблагодарю ее.
Обрадованная, служанка выскочила из спальни хозяйки и побежала за Инеей. Баронесса перевернулась на другой бок и вдруг вспомнила, как батрачки иногда говорили об этой женщине. Они называли ее — Полумертвая.
* * *
Ни живая, ни мертвая. Инея появилась из ниоткуда. Рано утром, когда крестьяне уже проснулись и начали заниматься своими привычными делами: кормить скотину и собираться работать в поле, из леса к ним вышла неизвестная женщина. На вид ей было около двадцати пяти-тридцати лет. Но усталость и страдание на ее лице сильно придавали ей возраста. Она была гола, дрожала от утреннего холода и, обняв себя за плечи, прикрывалась длинными-предлинными распущенными волосами. Первой ее увидели две маленькие девочки лет шести, которые жили в доме рядом с лесом. Их родители ушли на сенокос и оставили дочек присматривать за еще двумя младшими детьми.
Совершенно без боязни они подошли к неизвестной девице, которая просто встала, как вкопанная, у последнего дерева, после которого уже начиналалась территория Лафонтенов, и смотрела на раскрасневшееся утреннее зарево. Девочки заглянули девушке в лицо, и та совершенно не обратила на них внимание. Тогда девочки взяли ее за руки и повели в избу. Девица покорно последовала за ними. Она прихрамывала, конечности ее не слушались. Девочки молча рассматривали незнакомку, та была ужасно бледной, очень худой, ноги ее были все в царапинах и кровоподтеках, а ступни были самым страшным в ее облике — на них как будто уронили каменную глыбу. Они были красные, распухшие, из-под ногтей сочилась кровь.
Девочки завели незнакомку в дом, посадили на лавку. Мальчики-двойняшки, игравшие с мячиками на полу, заинтересованно наблюдали за действиями сестер. Они побросали свою игру и подошли к девице. Одна девочка принесла таз с теплой водой, вторая — белую простыню и накинула незнакомке на плечи. Все это проходило в полнейшей тишине и без единого слова, будто дети знали, что делать, с самого начала.
Старшая девочка стала мыть ноги девице в тазу, младшая направилась к их обеденному столу. Вместе с мальчиками они положили перед гостьей деревянную ложку и глубокую тарелку, в которую наложили немного пшеничной каши и залили молоком. Каша была теплая, осталась с завтрака.
Незнакомку подвели к столу и дали в руку ложку. Та принялась есть и с каждой съеденной порцией, к ней как будто возвращалась жизнь. Мальчик поставил перед девицей стакан молока, и все четверо детей, рассевшись вокруг нее, с интересом смотрели, как она жадно глотает их еду и питье.
— Спасибо, — сказала женщина, вытерев рукой «усы» от молока. Дети радостно закивали в ответ. Она посмотрела на каждого из них в отдельности и улыбнулась им. Затем встала, подвязала
