Эдера 2 - Операй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По винтовой узенькой лестнице Андреа взобрался на второй этаже.
Там все комнаты были завалены всяким домашним скарбом — поломанной мебелью, полуистлевшей тканью, корзинами, связками каких-то газет.
Андреа, взяв одну из них, развернул ее.
— 18 октября 1935 года, — прочитал он... — Триумфальное открытие павильона Италии на всемирной выставке в Брюсселе... Дуче примял архитекторов проекта, М. де Рении и Л. Л ибера...
Да, наверное, с тех времен, вот уже почти шестьдесят лет на вилле никого не было.
Странно было, что до сих пор никто не растащил всего этого.
Поразмыслив, Андреа пришел к выводу, что, по всей видимости, фамилия дель Веспиньяни пользуется тут, на Сицилии, таким почетом и уважением, что никто бы и никогда не покусился бы на имущество Отторино.
А кроме того тут, вне сомнения, обязательно должен был быть сторож.
Выйдя из дома, Андреа походил вокруг него, оценивающим взглядом прикидывал, что тут можно будет сделать.
Он обошел дом несколько раз по периметру, однако сторожа не было.
Тогда Андреа вспомнил, что Отторино говорил о каком-то заброшенном аббатстве.
Может быть — там?
Он прошел через заросший буйным чертополохом парк, и над кронами многовековых деревьев увидел шпили аббатства.
Это некогда известное аббатство находилось буквально в нескольких сотнях метров от дома, под горой, на которой возвышался дом, неподалеку от береговой кромки; видимо, таким образом архитектор, строивший виллу, желал показать, что власть семьи дель Веспиньяни все-таки выше, чем власть святых отцов.
Пройдя несколько шагов, Андреа вышел к фасаду и сразу же взглядом профессионала оценил здание: на его фасаде была запечатлена в общих чертах вся история средневековой архитектуры Италии.
Над порталом романского стиля с двумя изящными колоннами по бокам и богато украшенным архивольтом были расположены три стрельчатых окна с широкими рельефными поясами, изображавшими Страсти Господни. Эти окна, венчающую романскую арку портала, представляли собой раннюю готику, столь часто встречающуюся на Сицилии. Выше на фронтоне красовалась роза, вернее — слегка закругленный оконный проем узорчатым переплетом пламенеющей готики, как бы знаменуя собой эпоху последнего расцвета и упадка готического стиля.
Андреа, подойдя к двери, толкнул их — двери оказались незапертыми.
Он шагнул вовнутрь.
Внутри аббатство казалось куда древнее фасада: на массивных столбах цилиндрической формы покоились стрельчатые арки, тупоугольная форма которых казалась скорее случайностью, чем замыслом средневекового архитектора. Капители были изукрашены затейливыми лиственными орнаментами, исполненными, впрочем, довольно-таки аляповато. Боковые нефы имели стрельчатую форму.
Редко расположенные, узкие окна с полукруглыми арками были лишены всяческих украшений все это придавало внутреннему убранству черты раннего романского стиля, без малейших следов того изящества, которое носил главный фасад аббатства.
В западной части пространство между двумя столбами аркады было замуровано каменной кладкой. Когда-то здесь находилась церковная кафедра, куда когда-то поднимался священник по крутой каменной лестнице вырубленной прямо в скале. Теперь кафедра находилась в другом месте.
Да, это заброшенное аббатство во всех путеводителях для туристов могло бы быть охарактеризовано как «образец изящества и легкости», но и оно находилось не в лучшем состояния, чем дом дель Веспиньяни.
Внимание Андреа привлекала прежде всего башня: состояла она из четырех ярусов; в первых трех было по два окна, в последнем — по четыре. Когда-то это величественное сооружение служило донжоном замка рода Мазаритти, обосновавшегося тут еще чуть ли не со времен Карла Великого; после того, как замок пришел в негодность и обветшал, его разобрали, и из полученного камня и соорудили монастырь. О временах нашествий норманнов и мавров и напоминала эта древняя замковая башня.
Само же здание почти целиком было построено в готическом стиле, по мнению знатоков, недостаточная соразмерность частей и некоторая тяжеловесность деталей свидетельствовали, что здание это перестраивалось неоднократно. В самом деле, в Италии, наверное, есть мало церквей и монастырей, которые сооружались бы так долго; храм был начат в X, а завершен только к XVI веку.
Неожиданно Андреа услышал:
— Синьор!
Он обернулся — к нему спешил какой-то немолодой уже человек, что-то дожевывая на ходу.
Черты лица у этого человека, некогда выразительные, теперь были будто бы стершиеся — так на старинных монетах, долго бывших в обращении, от рельефов королей и императоров остается лишь очерченный контур...
«Наверное, этому человеку пришлось немало пережить в жизни,— подумал Андреа, — ведь он еще нестар... Немного старше меня. А служит тут сторожем, живет в этом захолустье... Почему?»
Сторож, подойдя поближе, пристально посмотрел я глаза Андреа и спросил:
— Синьор! Что вы тут делаете?
Андреа произнес в ответ:
— Я — архитектор, и синьор дель Веспиньяни. который направил меня сюда, поручил... Андреа Давила.
— Так вы от синьора Отторино? — удивился сторож — а это, вне всякого сомнения, был он.
Андреа кивнул.
— Да. А почему это вас так удивляет?
Сторож, подойдя поближе, доброжелательно посмотрел на гостя и произнес:
— Меня зовут Стефано Манджаротти...
— Вы сторож? — полюбопытствовал Андреа, чтобы еще раз удостовериться в правильности своей догадки.
— Совершенно верно. А вы, значит, архитектор?
— Ну да, я же сказал...
— Синьор Давила, а что — граф дель Веспиньяни действительно послал вас сюда?
— Вы не верите?
— Нет, отчего же...
— Тогда — почему спрашиваете?
Сторож немного смутился.
— Видите ли, синьор, дело в том, что здание это стоит в полном запустении вот уже столько лет... И Отторино только одни раз был тут — десять лет назад...
— Вот как? — удивился Андреа, немного смущенный тем, что скакал ему Стефано.
— Ну да... И я не могу взять в толк — почему это Отторино понадобилось приводить его в порядок? Вы ведь, насколько я понимаю, решили привести это сооружение в порядок?
— И не только его.
— Что же еще, если не секрет?
— Аббатство...
— Неужели... Никогда бы не подумал, что у синьора
