Эдера 2 - Операй

Мы забрали ее из монастыря... А потом... — Стефано нервным движением сбил пепел, но не в пепельницу, а себе на куртку.

— Не волнуйтесь, — принялся успокаивать его Андреа, — не волнуйтесь, синьор...

— Я не волнуюсь, — Манджаротти прикурил погасшую было сигарету. — Я просто рассказываю, как оно было...

И хотя Стефано убеждал Андреа, и прежде всего, наверное — самого себя, что он не волнуется, на самом деле он заметно нервничал.

Он продолжал:

— Так вот, вскоре после того, как мы забрали Сильвию из монастыря, нелегкая дернула этого самого дель Веспиньяни приехать к нам на Сицилию... У него в Сиракузах, кажется, были какие-то дела. Он увидел Сильвию, и буквально на следующий день сделал ей предложение. Мы-то, глупые, радовались — думали, что породнились с таким важным и богатым синьором... Но вышло по-другому...

Стефано, затянувшись в последний раз, выбросил окурок на дорогу.

— Сперва все было хорошо — они любили друг друга, и мы нарадоваться не могли, глядя на них. Отторино забрал Сильвию к себе, тогда он жил, кажется, в Милане. Он даже несколько раз приезжал сюда — Не могу сказать ничего плохого — он всем нам очень помог. По потом... Мы несколько раз ездили в Милан, но Сильвию будто бы подменили — она стала словно сама не своя. Ходила с черными кругами под глазами, заплаканная... Мы догадывались кое о чем, но ничего ей не говорили, и уж тем более — не расспрашивали. Так вот, как-то случайно Сильвия проговорилась отцу, что Отторино напропалую изменяет ей, и даже не трудится это скрывать. Кроме того, нам стало известно, что отец Отторино, гордец Клаудио дель Веспиньяни, очень недоволен браком своего единственного сына — ему, видите ли, было очень обидно, что его отпрыск, граф, женился на простой девушке. Он даже не приехал к нам на свадьбу. Отец пытался несколько раз поговорить с Отторино, но разве это возможно? Он и слушать ничего не захотел. А потом, в очень нелицеприятной форме дал нам понять, что будет лучше, если мы не будем приезжать в Милан. Бедняжка Сильвия очень страдала — ведь она по-настоящему любила Отторино, а он... Он был просто недостоин такой любви. А потом она настояла, чтобы муж купил ей тот чертов «феррари», ну и... — и он вновь замолчал. — Граф устроил пышные похороны, слов нет, мы приехали, посмотрели на все... Мы уже тогда знали, что этот брак ничем хорошим не закончится, но кто мог предположить? — неожиданно закричал Стефано, грозя кому-то кулаком. — Кто мог предположить что он отправит ее на тот свет? Ведь это он ее убил, он убил нашу бедняжку Сильвию, он, и никто другой...

Когда Стефано наконец закончил свое невеселое повествование, Андреа осторожно осведомился:

— Вы хотите сказать...

Он хотел спросить, может быть Сильвия просто покончила с собой, не в силах вынести такого унижения, и Стефано прекрасно понял, что именно хочет спросить у него собеседник.

Он вздохнул.

— Живые не могут судить мертвых, даже родных и близких... Я ничего не хочу сказать, синьор... — Он вновь закурил от зажигалки, которую Андреа предупредительно дал ему. — С момента смерти Сильвии все у нас пошло наперекосяк. Да, Отторино дал нам немного денег, но лучше бы он их не давал. Наш отец имел одну слабость — он очень любил играть в карты. Так вот, он поставил эти деньги на кон, и проигрался, затем одолжил — и тоже проигрался. Все пошло прахом, отец корил себя, но уже было поздно, кончилось тем, что наш заводик пришлось продать за долги, также, как и наш дом... Отец скончался, братья разъехались по белу свету, одни уехал в Америку... Писал оттуда, звал меня. Но я никуда не хочу уезжать. Я остаюсь тут...

— А как же вы стали сторожем дома дель Веспиньяни? — осторожно осведомился Андреа — это был совершенно естественный вопрос.

Горькая улыбка тронула губы Стефано.

— О, этот Отторино и тут захотел выступить благодетелем. Узнав о наших злоключениях, он приехал сюда, и предложил мне денег — столько, сколько я скажу сам. Но вы не знаете, кто такие Манджаротти — мы никогда не брали денег ни за что, просто так! Тогда Отторино подумал и, видя, в каком положении оказался я, единственный отпрыск семьи, оставшийся на Сицилии, к тому же — брат его сестры, предложил мне быть сторожем в своих владениях... И дал — не стану скрывать — очень хорошее жалование. Но только зачем мне оно? — спросил Стефано, вопросительно посмотрев на собеседника так, будто бы Андреа знал ответ на этот вопрос. — Конечно же, — продолжал он, я мог бы привести в порядок один из флигелей его дома, и поселиться там, но нога моя больше не переступит дома дель Веспиньяни! — воскликнул Стефано. — Да, я беру у него деньги, я вынужден это делать, но я беру деньги за работу, а не просто так!

Стефано так разволновался, что не заметил, что и эту сигарету докурил почти до фильтра.

— Да, всему виной наше согласие... Ведь говорил нам наш падре, чтобы мы не лезли туда, куда не надо... «Синьорами захотели стать, — принялся говорить он, по-видимому, копируя интонации святого отца, — в баре полезли... Никогда вы не будете синьорами, никогда не будете равными с дель Веспиньяни...» Эх, не послушались мы его тогда. Может быть, если бы и послушались бы, все бы было по-другому...

Андреа, сочувственно покачав головой, спросил:

— Так вы говорите, что моя Эдера — точная копия вашей, — голос его немного дрогнул, — вашей покойной сестры Сильвии? Жены сеньора дель Веспиньяни?

— Одно лицо, — ответил Стефано, — я ведь даже вздрогнул после того, как увидел в вашей машине ее фотографию...

Немного помолчав. Андреа вновь спросил:

— Могу ли я быть для вас чем-нибудь полезен?

Стефано поморщился.

— Вряд ли...

— Ну, может быть...

Сторож прекрасно понял, что именно хочет предложить