Эдера 2 - Операй

— Нет. Не надо

— Подумайте... Ведь синьор Отторино, судя по всему, очень неплохо ко мне относится... Если вы хотите... Может быть, сразу после того, как я вернусь в Ливорно, я поговорю с ним...

Стефано нахмурился.

— Не вздумайте.

— Почему?

— Он подумает, что это я попросил вас об этом... — сказал сторож, невесело усмехаясь.

Однако Андреа не отставал — ведь после всего услышанного ему так хотелось помочь этому человеку.

Мало того — он почему-то чувствовал себя виноватым перед ним...

— Но почему? — спросил он, — разве я не могу желать вам помочь?

— Желать можете, но помогать — не надо, не стоит, — ответил Манджаротти.

— Но...

— Я не хочу этого... — сурово сказал Стефано. — Слышите, синьор?

— Хорошо...

— И еще: дайте мне слово, что вы даже не обмолвитесь, что мы с вами познакомились и, упаси Пресвятая Дева — что я вам тут рассказал...

По тону, которым была сказана последняя фраза, Андреа понял, что Стефано уже многократно пожалел о том, что рассказал ему о Сильвии.

Немного подумав. Андреа произнес в ответ:

— Хорошо, синьор Манджаротти... Даю слово, даю вам честное слово, что о нашем разговоре ничто и никогда не узнает...

Андреа вставил ключ зажигание, завел машину. Искоса погладывая на Стефано, он видел, что его начала бить крупная дрожь.

— Что с вами, синьор?

Сторож поморщился.

— Ничего.

— Может быть, вам плохо? — спросил Андреа, притормаживая.

— Нет, нет, не обращайте внимания — произнес тот, не гладя в сторону водителя, — дело в том, что я всегда начинаю нервничать, когда вспоминаю о сестре... Не обращайте внимания, синьор...

Андреа, высадив Стефано в самом центре поселка, повернул в сторону шоссе, ведущего в Палермо.

Ом понимал, что теперь ему как никогда надо поговорить с Эдерой, надо справиться, как у нее дела, надо услышать се голос.

Рассказ Манджаротти (а в том, что он рассказал правду, Андреа не сомневался ни на минуту) посеял в его душе какие-то смутные сомнения, он уже начал было подозревать Отторино неизвестно в чем...

Но в чем?

Ведь этот человек оказался к нему так добр, он так много сделал для него — для практически незнакомого, никому не известного архитектора!

Да, в душу Андреа закралась змея сомнения.

Но, вспомнив интонации Отторино, вспомнив его широкую, доброжелательную улыбку, он отогнал от себя мысли о непорядочности графа.

Наконец, доехав до первого же телефона-автомата, Андреа вынул из кармана пиджака горсть жетонов и, дрожащими от волнения руками, вставил один из ник в монетоприемник.

Набрал номер.

Длинные гудки, никто не отвечает...

И вот, наконец-то!

Трубку взяла Эдера.

— Эдера, дорогая моя, милая моя, — закричал Андреа на всю улицу, — Эдера, скажи, у тебя асе в порядке?

С том стороны послышался такой дорогой и любимый для него голос:

— Это ты. Андреа?

— Да, я

— Но почему ты так долго не звонил? Я уже переволновалась...

В голове роились какие то мысли, но Андреа и не знал, с чего ему начать.

— Эдера?

— Неужели ты не мог позвонить?

— Прости, любимая, у меняя не было времени...

 — Ты очень занят?

— Скажи лучше — у тебя все в порядке?

— Все — А, почему там меня об этом спрашиваешь? — поинтересовалась Эдера.

— Просто... на глаза Андреа навернулись слезы, комок застрял в горле. — Просто... Просто я давно не говорил тебе одном вещи, дорогая моя... 

— Что? Что?

— Я люблю тебя...

— И я тебя тоже — Возвращайся поскорее... Ты скоро вернешься в Ливорно?

— Думаю, что дней через восемь... Может быть, управлюсь раньше, — ответил Андреа, вставляя в аппарат жетоны и проклиная себя за то, что не взял с собой специальную телефонную магнитную карту — она осталась в поселке.

— У тебя осе в порядке?

— Все... Только я очень скучаю без тебя, без наших детей... Я люблю тебя...

— И я тебя тоже, — ответила Эдера, ты представить себе не можешь, как я без тебя тоскую... Мне кажется я не видела тебя целую вечность.

«Говори, говори еще, — молил Андреа, говори же! О, если бы только знала, как ты мне теперь нужна, как мне приятно слушать твой голос, как я хочу тебя видеть! Нет, хотя бы только слышать! Говори, говори, моя дорогая, говори еще, еще!..»

Жетоны кончились и через несколько минут связь оборвалась, и Андреа, успокоенный разговором с женой, направился к автомобилю.

«Не надо мне все-таки так волноваться, успокаивал он сам себя, ведя машину по запруженным улицам Палермо, — и какой смысл волноваться? Ну, допустим, Отторино вел себя по отношению к своей покойной жене не так, как того бы следовало, ну, допустим, он совершил множество ошибок... Допустим даже то, что моя Эдера действительно, как две капли коды похожа на Сильвию... Ну и что с того? Какая между этими вещами может быть связь?»

Машина выехала на шоссе, и Андреа включил пятую передачу.

«Если разобраться, получается, что я совершенно глупо приревновал Эдеру к графу дель Веспиньяни, продолжал Андреа свои размышления, сосредоточенно следя за дорогой, — не имея на то никаких причин... Ну, допустим, так оно все и есть — ну и что с того?.. Не надо ревновать любимых, ведь если ты ревнуешь, значит не доверяешь... Разве я могу не доверять своей возлюбленной? Надо быть спокойней правду говори да Эдера... А все, что касается Отторино и его покойной жены Сильвии, что касается их прошлых взаимоотношений, меня ни в коем разе не касается... У него своя жизнь, у нас с Эдерой своя. Ведь граф Отторино дель Веспиньяни, при всех его замечательных чувствах ко мне и при всей моей благодарности, при всех его замечательных качествах, для меня не более, чем обыкновенный работодатель... Ну, конечно же, намного лучший, чем другие, но это никак не меняет общей