Эдера 2 - Операй

тех говорунов, которые настойчиво требуют внимания к своим нудным рассуждениям. К тому же, она не была гордячкой, и готова была даже извиниться за то, что ее мысли вслух иногда нагоняют на слушателей скуку. Наверное, неспособность продумать до логического конца ни одной мысли давала ей импульс к мудрствованию — в этом она отличалась огромным усердием.

Но из усилий этих ничего не выходило: мысли как бы застревали на полдороге к слушателям, а серьезные книги, которые она иногда брала читать из огромной графской библиотеки, месяцами лежали на подоконнике, раскрытые на одной и той же странице.

Книги, в которых зачастую излагались великие и прекрасные мысли, идеальные альтруистические проекты, размышления о глобальном переустройстве мира, были для Мазино игрушками, которые разве что способны тешить ум и зрение — и не более того. Маргарита Мазино довольно быстро забывала о них, и они валялись на подоконнике, на столе, на стульях, под стульями, словом, везде, где только возможно, пока случайно вновь не попадались ей на глаза.

Это была добрая мещаночка в лучшем смысле этого слова, очень приветливая, рассудительная и уравновешенная, но никого этими качествами не стеснявшая.

И неудивительно, что со своей новой синьорой она довольно быстро сошлась на короткую йогу, очень быстро завоевав расположение Эдеры.

Не стоят я говорить, как стеснило Эдеру это положение — ведь она, привыкшая к скромности, теперь была важной синьорой, и эта милая женщина, которая так ей понравилась, должна была выполнять за нее ту работу, которая она, молодая и здоровая, могла делать сама.

Когда Эдера на следующий день заикнулась об этом своей служанке, та только махнула рукой и с глубокомысленным видом произнесла:

— Синьоры всегда были на свете, значит, им должен кто-нибудь услуживать.

Эдера, не найдя, что ответить, промолчала. Однако ее слова о том, что она, Эдера, сама могла бы делать то, что теперь вынуждена делать Мазино, очень расположили к ней служанку.

Через несколько дней они были если и не лучшими подругами, то, во всяком случае, думали, что знакомы друг с другом целую вечность.

Без Андреа Эдера скучала — просто смертельно скучала, однако тот только однажды позвонил из Палермо — тогда, когда прилетел.

— Сегодня же отправляюсь на виллу графа,— сказал он,— осмотрюсь, посмотрю, что там можно сделать, а затем позвоню опять...

Но вот прошло уже целых два дня, а от Андреа не было ни слуху, ни духу...

Мазино. видя, в каком нервном и взвинченном состоянии теперь находятся ее госпожа, пыталась всеми силами утешить ее.

— Наверное,— говорила она,— наверное, твой муж просто заработался...

Эдера с первого же дня условилась с Маргаритой, что они будут только на «ты» — ей не хотелось, чтобы субординация, издавна принятая в палаццо дель Веспиньяни, распространялась и на их отношения, которые же приобрели приятельский характер.

 — Думаешь, заработался?

— Ну да. Мужчины для того и созданы Господом нашим, чтобы работать, — произнесла Маргарита с напускным глубокомыслием.

— Но ведь не работать ради одной только работы! — воскликнула в сердцах Эдера.

Тогда Мазино высказала предположение, что у него просто нет под рукой телефона.

Это было более похоже на правду — ведь и Эдера знала, что обветшавшая вилла находится на отшибе, далеко за городом, и телефона там действительно может не быть.

И она на некоторое время успокоилась — но только на некоторое время...

Как и всякая женщина. Эдера отличалась любопытством — качество, вполне понятное, если учесть, каким образом она с Андреа перекочевала из Виареджо в Ливорно.

Сперва осторожно, а потом все более и более открыто она начала расспрашивать свою служанку о хозяине, графе Отторино дель Веспиньяни, справедливо полагая, что прислуга в этом отношении отличается куда большей осведомленностью, нежели справочник «Кто есть кто».

Маргарита, казалось, только и ведала этого вопроса.

— О, — произнесла она, поднимая вверх большой палец, будто бы желая указать на что-то очень важное но, тем не менее, незаметное для невооруженного взгляда, — о, таких синьоров, как синьор Отторино дель Веспиньяни, наверное, нет во всей Италии...

— Чем же он так замечателен? — поинтересовалась Эдера, с трудом сдерживая улыбку.

— Таких богатых синьоров, как он...

В голосе Маргариты Мазино послышалась совершенно естественная гордость прислуги, хвастающейся богатством своего патрона.

— Я и так вижу, что он богат, — сказала Эдера, понимая, что разговор о состоятельности и влиянии дель Веспиньяни, с обязательным перечислением всего, что он имеет, может длиться до бесконечности.

— Мало того, что богат, — произнесла в ответ служанка, — он ведь еще и удачлив... Ей Богу, наверное, ему покровительствует сама Пречистая Дева!

— Удачлив? — переспросила Эдера с некоторой долей сомнения в голосе.

— Да.

— И в чем его удача?

— О, Эдера. неужели ты не видишь?

Эдера передернула плечами.

— Честно говоря...

— Неужели?

— Маргарита, неужели можно считать удачей только то, что он родился в богатой и знатной семье? — с укоризной в голосе спросила синьора Давила.

— Но ведь и это не каждому дается! — горячо воскликнула служанка.

— Что именно?

— Счастье родиться в такой семье... Господь неровно делит,— с глубокомысленным, многозначительным видом продолжила Маргарита Мазино.

— Счастье, счастье... А разве счастье только в деньгах? В знатности? В обладании роскошными яхтами, фешенебельными палаццо?

Мазино улыбнулась.

— Конечно же, нет...

— Для меня счастье — семья, дети, ощущение того, что мой Андреа рядом со мной, что я нужна ему, что он любит меня и что я — любима...

— Конечно, синьора...

— А разве у графа дель Веспиньяни никогда не было семьи?

Маргарита, обернувшись по сторонам, будто бы ее слова могли бы быть кем-нибудь подслушаны, произнесла:

— У графа была жена. Пять лет назад она села на большую красную машину и разбилась... Ее звали Сильвия. Кстати, многие в нашем доме находят, что ты очень похожа на нее.

Последнюю фразу Эдера пропустила мимо своих ушей, она не