Однажды в СССР - Андрей Михайлович Марченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но была военная приемка, которая хоть деньги получала от завода, подчинялась Министерству обороны, и которая план имела в виду. И оборонный заказ сдавали буквально с боем.
А емкость шла как раз на какой-то хитрый военный заправщик.
По большому счету, Легушев в случившемся происшествии был невиновен. Сварщики, оставшись без присмотра, выпили, и перебрали, как водится, прожгли полотнище. Потом пытались как-то свою ошибку исправить, но ОТК довело до начальника цеха и заместителя. Начальник цеха прозорливо тут же ушел на краткосрочный больничный.
– Мне эти старинные новинки надоели! Записывай… – подумав, велел Старик Ханину. – Провести внеочередную аттестацию сварщиков. Темплеты передать на испытания в цеховую лабораторию. Кто не справится – перевести на ширпотреб…
Ширпотреб – презрительное слово. И клепать его не так почетно, как делать для армии даже саперные лопатки. И, кстати, не выгодно.
– И сроку тебе на это – три дня, из которых полдня уже прошло. В пятницу доложить.
– Но…
Однако самое неприятное Старик припас напоследок.
– До решения аттестационной комиссии приказываю: остановить приемку в цехе.
Это означало, что продукция не принималась ОТК. Не было приемки – не закрывались наряды, не начислялась денежка сдельщикам.
– Но как так…
– А вот так. Не успеваем сдать полотнище в срок, а стало быть, не выполняем социалистические обязательства. Этого делать еще товарищ Сталин не рекомендовал. Теперь времена другие, но и сейчас за такое по головке не гладят. В министерстве такие разносы устраивают, что и мужики беременеют. Грозят меня и главного инженера повысить, но в обратную сторону. И вам никаких премий, продуктовых наборов…
– Но времени мало…
– Так чего ты расселся? Иди, выполняй! Время – дорого!
Легушев не сразу понял, что Старик выгоняет его с совещания. В том не было ничего незаурядного – рано или поздно все удостаивались такой чести, трудового стимула на скипидарной основе. Даже Фролов.
И, когда дверь за Легушевым захлопнулась, Старик пробормотал:
– Сверла, ему, видишь ли, не завезли…
Зал взорвался смехом.
И Легушев, который не успел отойти далеко, понял – смеются над ним.
–
Всем было ясно: Старик младшего Легушева невзлюбил. Потому как Старик – интриган с опытом, таких мальчиков он в былые времена по три на день съедал. А тут, если подумать, сынок будет делать карьеру на заводе, пока папу не переведут в столицу. Да и не факт, что младший туда съедет, а вдруг ему здесь понравится? А после начальника цеха, следующая должность – Старика. И он, если на пенсию пойдет, уже не вернется.
Но у Старика – свои планы, свои знакомства. В министерстве, в Москве, его, конечно, знают. Знает он, разумеется, и Санникова – председателя горсовета. Но что важнее – вхож к Кочуре.
Кочура уже руководил Донецким обкомом, но в марте в Политбюро ЦК КПСС ввели Романова и Устинова, что эхом прокатилось по стране. И Донецкий обком возглавил Легушев – креатура какого-то из новых членов Политбюро. Кочуре же предложили номинально равный, но захолустный обком. Борис Васильевич от предложения отказался и отошел на запасную, прежнюю позицию – на должность секретаря Ждановского горкома.
И если Легушев-младший серьезно оступится, то Кочура об этом узнает первым после Старика. Тогда отдуваться придется уже Легушеву-старшему.
–
После совещания – курили.
Для собравшихся завод был чем-то вроде клуба по интересам. Здесь была не армия, где офицер с солдатом за один стол не сядет. Тут мастеровые и начальники цеха разговаривали запросто. Ибо карьерный рост на заводе был цикличен. Молодой специалист приходил на завод и становился инженером или мастером, затем карьерно рос до начальника цеха или его заместителя. После из-за какой-то оплошности вылетал с завода, и некоторое время жил за его забором: отдыхал, растрачивая накопленное, или устраивался в какую-то контору, коя питалась от завода, как минога питается иной рыбой.
Ну, а после кто-то вспоминал об ушедшем, говорил, что неплохо бы на открытую должность мастера назначить такого-то, кстати, где он?.. И человек возвращался на завод, чтоб пройти еще один цикл.
После совещания как обычно говорили о пустяках. Например, у знающих спрашивали – причем Старик вспоминал про сверла? И кто-то стал рассказывать, мол, шел Легушев по цеху, и заметил группу рабочих, которые не работали. Владлен Всеволодович подошел и поинтересовался: а почему, собственно, бездельничают?.. На что рабочие ответили, дескать, надо под крепеж место приготовить. Метчики нарезать резьбу имеются, а за сверлами пошли.
– Так чего вы ждете товарищи? – ответил им тогда Легушев. – Начинайте нарезать резьбу, а отверстия просверлите позже, когда сверла появятся.
Рабочие, конечно, про этот случай разболтали. И анекдот пошел гулять по заводу.
Но смех в курилке смолк, поскольку из-за угла цеха появился сам Легушев.
Он подошел к толпе, но закуривать не стал. Лишь спросил:
– А Старик сегодня был в ударе…
– Да то ты рано ушел, – ответил Ханин. – Он там на энергетика со стулом бросался.
И, подхватив папочку, Ханин заспешил в свое бюро. Саня полагал: в технике Легушев не понимает, но по праву своего номенклатурного происхождения отлично разбирался в интригах. И, быть может, кто-то доносит Владлену Всеволодовичу о промахах других. Кто знает, как Легушев умел теми промахами пользоваться.
Глава 16
Найти на поселке воровскую малину – проще некуда. Если за забором имеется голубятня, а из окон играет Высоцкий, Визбор, и, последнее время, Аркадий Северный – скорей всего, во дворе свои дни коротает бывший арестант. Да что там: порой кажется, если построить в чистом поле голубятню, завести шпанцирей, включить «Алешка жарил на баяне…» – рядом тут же начнет крутиться два-три вора.
Для милиции такие места – совсем не секрет, все бывшие сидельцы – под особым надзором. Конечно, к арестанту забредают кореша. Но, поскольку место это известное, с оружием сюда не заходят, краденое не хранят.
На центральных улицах дом вора вы не увидите. Воры тяготеют к путаным улочкам, к задворкам. Быть может, потому что не стремятся к известности. А, может, дело в том, что всякий арестант, почувствовав свободу, становится бродягой, у которого в крови желание петлять и блуждать.
Тем вечером Пашка повел Аркадия, Вику и Вальку на Речной – поселок, который пристроился между старинными шлаковыми отвалами и рекой. Казалось, шлаковая гора должна бы защищать поселок от графита и гари, которая летела со стороны
