История Франции - Марк Ферро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как же тогда объяснить всплеск насилия с политическим подтекстом, захлестнувший остров с 70-х годов ХХ в.? Вероятно, этот маневр — призыв вернуться к корсиканской культуре — объясняет некоторые особенности населения Корсики. Как и в других горных и островных регионах Средиземноморья, здесь культура основывается не на гражданстве, а на семье, чести, обмене услугами. Везде в этих горах и на островах жива омерта (круговая порука), у них — свои разбойники-мстители, от Фра Дьяволо до Джулиано, от Кефтов до Паоли, и сегодня это место заняли их наследники.
Насилие возникло вовсе не в 60-е годы ХХ в.: оно никогда не покидало остров. Кроме того, оно не носит особого политического характера, и, следовательно, как таковое, не связано с делами правительства: в 90-е годы XIX столетия на Корсике совершалось в среднем 60 убийств в год, 1848 год же побил все рекорды — 207 смертей или убийств, что в среднем было больше, чем в Палермо или Неаполе.
В момент написания повести «Коломба» (1840) Проспер Мериме уже отмечает противостояние между традицией кровной мести (вендетты), которая воплощена в его героине, и более современными идеями ее брата Орсо, отставного лейтенанта, который хотя и является храбрым человеком, но считает вендетту варварским пережитком. Этот конфликт между законностью и обычаем, между омертой и гражданским долгом проходит сквозь историю Корсики вплоть до современности, но он всегда идет на пользу семье и деревне.
В книге Николя Джудичи «Сумерки на Корсике» хорошо показан шок, который был вызван на острове процессом деколонизации. В XIX и XX вв. ни одна французская провинция не участвовала так же активно, как Корсика, в заморских авантюрах, которые пришли на смену многовековым авантюрам Генуи. «Без корсиканцев нет ни колониальных войск, ни колоний», — говорил генерал Гуро, который служил с ними бок о бок в Судане (1898), Марокко (1910), Сирии (1919–1923). Бывший министр по делам колоний и губернатор Индокитая Альбер Сарро считал, что «корсиканцы в большей части представляют собой великолепную и сильную основу колониальной Франции… Они великолепно служат своей стране». Унтер-офицеры, офицеры, управляющие, префекты, таможенники, колонии дали Корсике средство от боли аграрного мира. «Никто не мог себе представить, что однажды этот неутомимый социальный лифт выйдет из строя». Корсиканцы были первыми во Франции, кто встал на сторону де Голля, вступил в африканскую армию, освобождал первый французский департамент. Они же были единственными, кто противостоял де Голлю, когда он «сбывал с рук» Алжир; это был единственный французский департамент, который примкнул к путчу в Алжире…
Появление алжирских французов на Корсике в 50-е годы ХХ в. представляется провокацией: первые теракты направлены против тех, кого ОАС обвинила в дезертирстве. У них есть средства, они получают компенсацию, пользуются кредитами под низкий процент и обрабатывают землю, опровергая своей деятельностью предполагаемую неспособность острова обеспечить свое процветание. Кроме того, приравняв жизненный уклад острова к самобытной культуре, которая поставлена под угрозу современностью, корсиканский политик-националист Эдмон Симеони восстает против Корсики, заполненной отдыхающими, против ночных дискотек и отелей, которые загнали островных жителей в резервацию. На деле, за неимением сети общественного транспорта, остров находился в недоразвитом состоянии, поскольку деньги семей происходили не из извлечения экономической выгоды из собственного острова, а из других источников. Вспыхнувший гнев корсиканцев направлен против распространяющейся экономической колонизации острова, которая одновременно вклинивалась во все сферы общества, в жизнь его кланов, а те, в свою очередь, проникали в государство, которое они сами колонизировали, чтобы получить субсидии.
У острова — тридцать депутатов в парламенте Франции, на национальном уровне это рекорд по количеству депутатов на душу населения. Такое положение вещей приводит к превращению институтов управления — территориального собрания, торгово-промышленной палаты — в источник наживы. Отсутствие экономики на острове препятствует участию корсиканцев в жизни мирного гражданского общества, и борьба за власть или за клиентов — единственное, что представляет интерес для местных жителей, заменяя собой товарообмен. Государственные субсидии, налоговые льготы, пособия, мошенничество на всех уровнях, можно сказать, составляют основу деятельности на острове: корсиканцы живут не за счет корсиканской экономики. Впрочем, из всего населения корсиканского происхождения порядка 1,5 миллионов человек только 10 процентов живут на острове… Однако это не мешает личным связям царить на рынке труда и госслужбы: из 30 тысяч чиновников острова 20 тысяч — корсиканцы. Слова «вы занимаете место корсиканца» становятся настоящей угрозой, звучащей в адрес каждого вновь прибывшего на остров. Что же касается тех уроженцев Корсики, которые занимают различные должности на континенте, то им и в голову не приходит, что «они могут находиться на месте анжуйца или савойца»…
Таков контекст, в котором существует корсиканское общество, с 70-х годов ХХ в. вернувшееся к военным традициям и борьбе кланов; в то время как оно считает себя жертвой происходящего, другие считают его паразитом, который осваивает ресурсы континента, после того как поучаствовал в колонизации заморских территорий. Переоценка старых обычаев служит алиби для скрытого национализма, насилия, которое не одобряется частью населения. Но, при этом оно не отказывается от его последствий.
Очевидно, что на Корсике проблема, как минимум, заключается не в том, чтобы восстановить правовое государство, а в том, чтобы его создать. При этом все то население, которое извлекает выгоду из подрывной деятельности и предоставляемых ею преимуществ, не должно стать пассивным, видя исчезновение этой деятельности.
Дело в том, что одной из черт, характеризующих корсиканское общество, является его монолитность, хотя в том, что касается обычаев некоторых групп, не важно сепаратистов
