Последний бой - Тулепберген Каипбергенович Каипбергенов

Серкебай смотрел на гостя с нескрываемым сочувствием и даже сожалеюще поцокал языком:

— Э, братец, хлебнешь же ты лиха! Аул-то тебе достался самый что ни на есть никудышный.

— Что делать! Не я выбирал — партия поручила. А раз дано указание — надо его выполнять.

Признание гостя пробудило в душе Серкебая неясную надежду и радость, но он ничем не выдал своих чувств. Он и верил и не верил Жиемурату. В самом деле: ведь Советская власть особую заботу, особое внимание уделяла бедноте. А почти все нынешние представители этой власти, как раз из бедняков: это вчерашние голоштанные крестьяне, батраки или чабаны, долгие дни и ночи проводившие на горных пастбищах. Им, советским работникам, всегда оказывается почет и уважение. И уж во всяком случае, посылая их в аулы, район дает им лошадей. И если Жиемурат говорит правду, если он и впрямь направлен сюда из района, организовывать колхоз, почему же он пришел пешком, почему районные власти пожалели для него лошадь? Нет, тут что-то не так... Ведь даже аулсоветский почтальон, и тот разъезжает на красавце-иноходце, отнятом у бая. А может, Жиемурат, хоть и начальник, но из байского рода? И такие ведь порой шли на службу к новой власти. Но с ними не особенно церемонились. Вот и Жиемурата послали в самый «трудный», неспокойный аул, даже не удосужившись предоставить ему коня.

Серкебай не знал, что и думать о госте. По виду-то он не похож на хвастуна и лжеца. Держится с достоинством. Серьезен. Скуп на слова. В то же время в нем не чувствуется байской самоуверенности. Он прост в обращении, разговаривает с Серкебаем как с ровней. Кто же он такой? Уж не подослали ли его к ним тайным соглядатаем — проследить, кто чем дышит, кто как относится к новым порядкам?..

Но не лучше ли еще послушать самого гостя?

И Серкебай спросил:

— Как же ты, братец, думаешь организовывать колхоз? Небось проведешь митинги да собрания и был таков?

— Как — не знаю. Все будет зависеть от обстоятельств. Надо сперва познакомиться с жизнью аула, с людьми.

Серкебай проникался к гостю все большим доверием. Нет, напрасно он сомневался в этом джигите, вдумчивом, взвешивающем каждое слово! И чем больше он убеждался, что гость говорит правду, тем труднее ему было скрыть свою радость. Серкебай испытывал какую-то внутреннюю окрыленность. Он с такой жадностью слушал Жиемурата и так был занят своими мыслями, что, наполняя пиалу чаем, чуть не перелил его через край. Заметив свою оплошность, он смутился и отлил чай в другую пиалу, сделав вид, что хочет его охладить. Осушив эту пиалу одним глотком, предложил Жиемурату:

— Боле, если хочешь, то поживи у меня, пока не закончишь свои дела. Раз уж судьба нас свела... Знаешь пословицу: что бросил в котел, то обратно в мешок уже не положишь.

— Если вы не против и если я вас не стесню.

— Не стеснишь, не стеснишь, боле! Все равно ведь каждый вечер жена ставит котел на огонь. А ведь недаром молвится: что готовится для одного — того хватит и на двоих. У нас тебе будет неплохо. Хлопоты-то тебе, сам знаешь, предстоят нелегкие. Так хоть отдохнешь душой.

Радушие, внимание хозяина тронули и ободрили Жиемурата. И раз уж все уладилось с жильем, то можно было приниматься за дело. Допив чай, он сказал Серкебаю:

— У меня к вам просьба, Серкебай-ага. Узнайте, не вернулись ли Темирбек, Дарменбай и Жалмен. И если вернулись, позовите их сюда.

— Все будет сделано, братец, — готовно откликнулся Серкебай, — можешь на меня положиться.

* * *

За Серкебаем вышла и его жена, Жиемурат остался в доме один.

Повезло ему с этим Серкебаем! И все же он жалел, что не послушался Багрова, настоятельно советовавшего Жиемурату взять в спутники местного жителя, который познакомил бы его с аулом, сразу ввел, так сказать, в курс дела. Но кто же мог предполагать, что в ауле такая сложная обстановка! Хм... Как это кто? Багров-то, верно, предполагал!

Жиемурат поднялся, снял с колышка свою сумку, вытащил оттуда и пробежал глазами какие-то бумаги.

В раздумье прошелся по комнате, потирая пальцами правый висок. Да, трудновато одному в незнакомом ауле. Ведь он здесь никого не знал, кроме Серкебая. Да и его-то толком не успел еще раскусить. И впрямь, что известно ему о хозяине?

Чтобы составить о нем хоть какое-то представление, Жиемурат внимательно оглядел помещение, в котором находился.

У одной из стен — старый, с облезшей краской, сундук, на нем арша, обитая железом. На арше аккуратно сложены одеяла — большие, ватные, старинного фасона, немало, видно, послужившие на своем веку, и маленькие лоскутные, новенькие, нарядные. Кто же их шил? Хозяйка вроде старовата для подобного занятия — такие одеяла обычно любят шить молодухи. Хотя, может, женге — душой молодая!

В углу, между сундуком и стеной, на ящике красуются две бурые кошмы, наброшенные одна на другую. Все на своих местах. Хозяйка, судя по всему, женщина заботливая и прилежная.

А хозяин?.. Недаром ведь говорится: держись подальше от женщины, не умеющей видеть на семь дней вперед, и от мужчины, не умеющего видеть на семь лет вперед. Как-то сам Серкебай заботится о своем будущем, о семье, о доме?

Жиемурат окинул взглядом стены. Что ж, хозяин потрудился над ними — ровно обмазал сперва глиной, перемешанной с соломой, потом глиной с песком. В комнате чисто, уютно. И печь сложена добротно, умело. Радуют глаз аккуратные выступы, на которые можно ставить чайники, пиалы. По верхнему краю вылеплен карниз. Жиемурат, сунув руку внутрь, проверил дымоход, — все как положено!

Привстав на цыпочки, заглянул за печь: верх ее представлял собой удобную площадку для сушки зерна в зимнее время. Еще раньше, в передней Жиемурат приметил еще одну дверь: она, верно, вела в кладовку. В доме, значит, имелись кой-какие запасы. Все говорило об усердии, бережливости Серкебая. Основательный мужик!

Жиемурату так и не удалось довести до конца осмотр дома — вернулся Серкебай. Он сообщил, что Темирбек и его товарищи уже у себя и скоро придут.

— Прибыли, значит?

— Еще на заре.

— Скажите, Серкебай-ага, а они интересовались — послан ли кто