Голоса - Борис Сергеевич Гречин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
[29]
— На факультет я поспел к концу большой перемены, — говорил историк. — Дверь в кабинет начальника на нашей кафедре была чуть приоткрыта. Я постучал по этой двери, услышав «Можно!», открыл её, сделал шаг вперёд — и заморгал, пытаясь понять, не сплю ли я, не ошибся ли, так сказать, реальностью.
В кресле начальника сидела Печерская!
«Заходите, заходите, что вы остолбенели! — приветливо окликнула она меня. — Удивляетесь тому, что я тут расселась?»
«Мягко сказать», — подтвердил я.
«Это ровно на день, — пояснила она. — Сувориной нездоровится, вот она и попросила её заменить. Врио врио — смешно, да? Позвонила Владимиру Викторовичу, он подтвердил. Чем вы пришли меня порадовать?»
«Так ведь, Юлия Сергеевна, не порадовать, а с отчётом, — откликнулся я каким-то крестьянско-старческим, кряхтящим голосом. — Вот, если хотите: за период с начала работы группой были подготовлены докла…»
Печерская замахала на меня руками, едва не смеясь:
«Хватит, хватит, верю! Вы большой трудяга и выдумщик, нам за вами не угнаться. Рапорт приняла, вольно! Марковна, небось, и заболела, чтоб только не видеть вас лишний раз: такую вы ей оскомину набили… Да садитесь же!»
Я сел за длинный стол для совещаний, поставленный, по советской ещё моде, перпендикулярно начальственному. Некоторое время мы смотрели друг на друга несколько выжидающе, ничего не говоря.
«Вы, наверное, хотите меня спросить про ультиматум, который активисты поставили Бугорину?» — догадался я наконец. Печерская подняла брови.
«А они ему поставили ультиматум? — уточнила она и, взяв из канцелярского набора ручку, на секунду прикусила её кончик крепкими, крупными, красивыми зубами. — Интересно… И когда истекает срок?»
«Сегодня вечером или, может быть, завтра утром».
«И если он не… — а он не?..»
«Понятия не имею, что будет, если он «не»! — признался я. — Что-то готовится, но что, они и сами, похоже, не решили…»
«Ну — это его дело! — неожиданно легко закончила с темой моя коллега, откладывая ручку в сторону. — Он большой мальчик, должен сам справиться. Думаю, что ничего у них не выйдет, так, клоунада. Это в ближайшей перспективе неприятно, а в дальней — аппарат всё перемелет. Знаете, почему ещё думаю, что ничего не будет? Владимир Викторович идёт на место Яблонского. Сейчас уже почти наверняка».
«А Балакирев?» — рискнул я спросить.
«А Балакирева, — охотно пояснила Печерская, — я видела недавно, и он подтвердил, что снимается с гонки, потому что ему все эти игры остопи… осточертели, побережём ваш нежный слух».
«Может быть, это говорит о том, что он порядочный человек?» — не удержался я от вопроса. Моя коллега холодно хмыкнула:
«Для меня, — пояснила она, — это говорит лишь о том, что он не проявил характера… Значит, вот так. Других кандидатов на декана особо нет, поэтому один скандал погоды не сделает. Только, чур, я не предсказательница! Понимаете, к чему я всё это начала? Вот это место, куда я сейчас присела, — она немного подпрыгнула на кожаном кресле, — скоро освободится. Вы помните ещё наш мартовский разговор?»
«Удивительно, что вы помните! — поразился я. — Уж столько воды утекло…»
«Я? — тоже слегка удивилась и почти приобиделась собеседница. — Я никогда не забываю таких вещей. Заведующий кафедрой избирается, как вы знаете, на Учёном совете, но из кандидатов, предложенных самой кафедрой. Если кандидат — один, то и выборы вполне себе советские. А рекомендует кандидатов или одного кандидата кафедра на своём заседании, решение пишем в протокол. И здесь у нас, Андрей Михалыч, образовалась проблемка, которой никто не ждал. Суворина ведь тоже хочет быть новым начальником! Посидела эти дни в кресле — ей понравилось. Понятное дело, что ей сто лет в обед… но поглядите, ещё и нас с вами переживёт! Это живучая порода. Пошепталась я с девочками, с каждой по отдельности, кто за кого, и выходит, что разделяются голоса почти поровну. Знаете, почему так? Потому что вы занимаетесь новаторством, а она — политикой! То есть попросту сидит здесь и ездит всем по ушам о том, какой вы мерзкий тип. И не то чтобы ей все поверили, а знаете, просто как бы сдались. Легче поверить, чем разбираться. Всегда легче делать по шаблону, чем вникать. С ней, если утвердят её, будем работать по шаблону. С вами, все боятся, будем вникать, творить всякое такое… — она неопределённо повела рукой в воздухе, — вот что вы сейчас со своими примерно. А это тоже некомфортно: у всех семьи, дети, утомление…»
«Что ж, ей, выходит, и быть завкафедрой», — согласился я хоть с неким неприятным чувством, но неожиданно легко.
«А вы так легко сдаётесь? — воскликнула Печерская. — Огорчаете. Разочаровываете! У нас на кафедре нечётное число сотрудников, вы в курсе? Нечётное число пополам не делится».
Она примолкла, выжидая.
«И… ваш голос будет решающим?» — догадался я.
«Бинго! — рассмеялась моя коллега. — И трёх лет не прошло, как он сообразил».
И снова замолчала.
«Вы при этом… захотите от меня взамен какой-то услуги?» — наконец осознал я то, что человек, более искушённый в карьерных играх, понял бы с самого начала.
Печерская кивнула, еле сдерживая улыбку. В это время прозвенел звонок к началу третьего сдвоенного занятия.
«Сейчас нас беспокоить не должны, но всё же, Андрей Михалыч, не в службу, а в дружбу: подойдите к двери, пожалуйста! — попросила моя собеседница. — Там в ней ключ. Вы закройте и ключ поверните, если нетрудно. Спасибо! А теперь возвращайтесь…»
Сама она встала из кресла и, слегка покачивая бёдрами, прошла к столу для совещаний. Села ровно напротив меня.
«Будут у меня мелкие просьбы: нагрузка, спецкурсы, — начала моя коллега будничным тоном. — Это легко уладим. Я бы хотела, Андрей Михайлович, чтобы мы с вами встретились однажды в другой обстановке. То есть не просто ужин со свечами, а всё, что обычно бывает после. Вы ведь понимаете?»
У неё, кажется, ни один мускул не дрогнул в лице, пока она поясняла мне своё условие.
Я откинулся на спинку стула. Подумав, решил спросить:
«Вам зачем это, Юлия Сергеевна?»
«Ну, как зачем! — Юлия Сергеевна издала короткий смешок. — Вы мужчина ещё не старый, видный, одинокий. Как на вас этот мундир хорошо сидит! А я — девушка тоже одинокая, свободная…»
«Вам ведь… не только ради этого нужно?» — вдруг осенило меня.
«Не только, — прагматично кивнула Печерская. — А приятно поговорить с умным человеком! Мне вообще и нужно-то только один раз. Дальше как пойдёт: сами ещё попросите… Читали Андре Моруа, «Письма к незнакомке»? Знаете его Теорию золотого гвоздя?»
«Нет, не читал, но
