Эдера 2 - Операй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отторино терпеть не мог белых пиджаков — он считал, что такая одежда делает его похожим на официанта пиццерии. Но, вспомнив, что Эдера как-то нашла его в таком пиджаке элегантным, решил перебороть свою неприязнь и облачиться именно так, как нравилось Эдере.
Одевшись, граф критически посмотрел на себя в зеркало и остался недоволен собой.
«Ничего,— подумал он,— в прошлый раз, когда мы ездили в Милан, я выглядел не лучше... Впрочем, Эдере теперь наверняка безразлично, как я буду одет — теперь она наверняка будет нуждаться в другом...»
Он смахнул с рукава несуществующие пылинки, несколько раз прошелся по комнате, словно раздумывая — ничего ли он не забыл.
После чего, выйдя из каюты, закрыл ее и, сбежав по трапу, уселся за руль своего любимого красного «феррари»...
Манетти, лежа в гостиничном номере, безуспешно пытался заснуть.
Он очень утомился, и теперь думал, что сон приободрит его.
Но сна не было — Манетти вот уже полтора часа ворочался с боку на бок; его одолевали мысли об Андреа и дель Веспиньяни.
«Наверняка, это граф подослал Росси в Палермо,— размышлял он,— да, так оно, наверное, и было: слова графа о том, что Джузеппе попросту хотел ограбить Андреа просто смешны! Зачем, для чего это могло понадобиться Джузеппе? Ведь в деньгах он не испытывал особой нужды — насколько я понимаю, граф иногда давал ему подачки, и, как обмолвился Андреа — иногда даже оплачивал карточные долги этого мелочного и жадного человека. Да, в Палермо Росси отправлялся с определенной целью — цель эту поставил перед ним ни кто-нибудь, а дель Веспиньяни, и была она определенной: задержать Андреа в городе, подальше от Ливорно, любой ценой, и если получится — скомпрометировать его. Что и было сделано, и сделано просто виртуозно — Андреа, наверное, и сам теперь убежден, что провел у «Лошадки» тот вечер... Как же — ему так стыдно, хотя он и ни в чем не виноват. Еще бы — ведь он ничего не знает о той таблетке...»
Состояние было странное — нельзя было сказать, что сыщику в тот вечер не хотелось спать, все-таки, после морской прогулки многих клонит ко сну, да и утомился в тот день он достаточно.
Но как только он закрывал глаза, перед ним на мгновение появлялось лицо Отторино — сдержанно улыбавшееся, и затем исчезало совсем.
Поднявшись с кровати, Манетти оделся и открыл балкон — в комнату ворвался легкий ветерок; дышать в этот знойный августовский вечер было трудно.
Манетти, усевшись за стол, взял стакан и, задумчиво повертев его в руках, поставил на место.
«Но зачем, для чего это ему понадобилось? Для чего графу надо было бросить тень на человека, которого он пытается представить своим приятелем? И к тому же — к тому же без его помощи действительно трудно было бы вытащить Андреа из той неприятной ситуации, в которую он попал...»
Сколько ни бился Манетти над разгадкой этой проблемы, так он ее и не разгадал...
Неожиданно Манетти совершенно расхотелось спать.
Сыщик вышел из комнаты, закрыв за собой дверь на ключ и, нащупав в кармане ключи зажигания, отправился к автомобильной стоянке.
Иногда, когда у него возникали проблемы, которые никак не могли быть разрешены с первого раза, с наскоку, Манетти садился за руль и долго ездил по ночному городу, пытаясь их разрешить.
Он думал, что теперь, во время вечерней прогулки по ночному Ливорно, в голову ему придет какая-нибудь спасительная мысль, которая и натолкнет к разгадке...
Отторино уже сел за руль своего автомобиля, когда увидел Клаудио. Старик, подойдя к сыну, произнес:
— Ты куда это, на ночь глядя?
Отторино недовольно поморщился.
— Так, захотелось покататься...
— Никогда не понимал, для чего ты купил этот красный гроб,— Клаудио недовольно ткнул ногой в широченный протектор, — неужели на такой машине можно ездить по городу? «Феррари» — это машина, рассчитанная для загородных трасс,— продолжил он.— А по городу ты все равно будешь на ней смешон. То автомобильные пробки, то светофоры... Каждый раз надо тормозить. На такой машине и ездить-то по городу небезопасно — ощущение, что ты можешь обогнать кого угодно развращает...
— Также, как ощущение, что ты можешь судить кого угодно,— в тон ему, очень серьезно сказал Отторино, — как ощущение того, что ты можешь самостоятельно распоряжаться чужими судьбами... Это, наверное, самый страшный искус, который только есть...
Однако Клаудио в тот вечер был настроен не столь философски, как его сын — во всяком случае, он вновь повернул разговор в автомобильную сторону:
— Вот в мое время молодые синьоры вроде тебя, Отторино...
Неожиданно молодой граф перебил Клаудио, поморщившись:
— Отец, в твое время, во времена твоей молодости, когда ты был любимцем графа Чиано, тестя дуче, молодые синьоры вроде меня ездили на танках... к тому же,— в голосе Отторино прозвучала затаенная грусть,— к тому же, отец, я не так уж и молод...
— Тем более,— улыбнулся Клаудио,— тебе более бы приличествовало бы сидеть за рулем какой-нибудь более консервативной машины — вроде «ягуара»...
— Отец, в «ягуарах» пусть ездят надменные британские леди... Вроде тех, которых мы с тобой видели в Брайтоне, когда отдыхали там лет десять назад.
— Тебя не переубедишь...
— Я весь в тебя, отец,— Отторино, не желая ссориться с отцом, примирительно заулыбался.
— А куда это ты?
— В палаццо.
— Вот как?
— Поужинать.
— Что-то в последнее время ты стал часто там ужинать,— произнес Клаудио, исподлобья глядя на сына, — а также обедать и завтракать...
Фраза эта прозвучала с явным подтекстом,— мол, не в ужине дело, прекрасно я понимаю, почему ты так зачастил в палаццо.
Отторино махнул рукой.
— Иногда так хочется домашнего уюта...
— Почему же ты тогда не переселишься в палаццо окончательно? — задал Клаудио совершенно резонный