Эдера 2 - Операй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отторино, дружески улыбнувшись, произнес:
— О, это напоминает мне истории при дворе Цезаря Борджиа... Отравленное вино, коварство, тайные замыслы врагов... Друг мой,— неожиданно фамильярно сказал он, — теперь не шестнадцатый век, хотя это, конечно, заслуживает сожаления, сейчас никто не будет действовать такими кустарными способами... Рыцари плаща и кинжала, эпоха отравленных перчаток и тайных убийств уж закончена. И к чему это было делать?
— Но, тем не менее, это так,— продолжал упрямо настаивать сыщик.
— У вас есть какие-нибудь доказательства;
— Конечно?
— И какие же?
— Я разговаривал с той самой проституткой по кличке «Лошадка»,— произнес сыщик,— в номере которой и был арестован Андреа под видом Барцини...
Отторино расхохотался.
— Вы думаете, ей можно верить?
— По крайней мере, мне так показалось.
— Ну, — ответствовал граф, наливая еще вина себе и своему гостю, — эта девица — проститутка, то есть, отдает свею честь, честность, любовь за деньги. Вчера ей заплатил Росси — она вбросила в его вино какую-то отраву, завтра...— и тут Отторино внезапно осекся.
— Вы что — хотите сказать, что я, желая спасти репутацию своего приятеля, заплатил ей за то, чтобы она утверждала, будто бы Андреа не было с ней? — осведомился сыщик.
Граф устало вздохнул.
— Я этого не говорил... В конце-концов, — он устремил взор в сторону гостя, — в конце-концов, синьор, наш разговор все больше и больше начинает походить на допрос... Вы что — подозреваете меня в причастности к этому аресту Андреа?
Это был прямой, и потому — целиком безошибочный ход, и Манетти никак не мог ожидать его.
Он молчал.
А Отторино, понимая, что инициатива теперь перехвачена, продолжал:
— Вы, синьор, приехали ко мне на яхту, предварительно даже не позвонив, не известив меня о своем намерении, чтобы это сообщить? Но разве не я, бросив все свои дела, тут же полетел на Сицилию, едва только узнал об аресте Андреа? — спросил он и тут же сам себе ответил: — Я. А вы в это время сидели в Риме...
— Я этого не знал...
— Я тоже не знал этого, — отрезал дель Веспиньяни, — но узнал, как только понял, что с Андреа что-то произошло... Разве не я бегал по всем инстанциям сперва в Риме, а затем — в Палермо, разве не я выдержал полуторачасовой разговор с идиотом-следователем, которому, между прочим, было выгодно, чтобы Андреа под фамилией Барцини продолжал сидеть в палермской тюрьме, разве не я убеждал этого синьора выпустить моего друга? Вновь я. А теперь вы меня еще в чем-то обвиняете...
Манетти пошел на попятную.
— Я не обвиняю вас ни в чем, синьор...
— Но ведь получается так! — воскликнул Отторино, изображая сдержанное негодование.— А теперь, когда все завершилось, когда Андреа моими, заметьте, моими, а не чьими-нибудь стараниями, возвращен в Ливорно, вы летите в Палермо и устраиваете расследование... Не могу одного понять — кому оно надо? И для чего все это надо было начинать? Не пойму...
«Он словно оправдывается,— невольно подумал сыщик, и не передо мной, а, скорее, перед самим собой...
Значит, есть в чем...»
— Просто мне показалось, синьор, что в этом деле очень много неясностей...
— Каких?
— Например то, что рассказала мне проститутка из «Эспланады»...
Граф хмыкнул.
— Мало ли, что может нарассказывать проститутка?! — горячо воскликнул дель Веспиньяни.— На то ведь она и проститутка...
— Но то, что рассказала она, прозвучало весьма правдоподобно,— произнес сыщик. — Более того, по профессии никогда нельзя судить о его чисто человеческих качествах...
Махнув рукой, Отторино с нарочито-небрежным видом произнес:
— Это вам только показалось... К тому же, проститутка — это не столько профессия, сколько призвание,— добавил он веско.
— Тогда я не могу понять одного: для чего все это затеял Росси?
— Что именно?
— Сперва — заплатил Лючии — так зовут ту девицу, заплатил ей за то, что она подсыпала ту гадость в вино Андреа, а затем вызвал полицию, подробно рассказав, где находится наш друг...
— Зачем?
— Да, зачем...
— Видимо, чтобы выкрасть его документы, деньги и кредитную карточку.
— А как же тогда все это потом оказалось у вас, синьор дель Веспиньяни? — поинтересовался Манетти, искоса посмотрев на собеседника.
Граф передернул плечами.
— У меня? — переспросил он, думая, как ответить на этот вопрос настырному гостю.
— Да, у вас.
— Просто, когда он вернулся и рассказал мне басню о том, что он якобы прождал Андреа в «Колизее» целых два часа и тот не пришел, я этому не поверил... И потому надавил на него как следует. Он и раскололся.
Это было очень правдоподобно — особенно, если принять во внимание природную проницательность дель Веспиньяни и вороватые обыкновения Джузеппе. Однако Манетти никак не отставал:
Тогда — еще один вопрос: почему Росси, не застав Андреа, не улетел в тот же день?
— Что-то произошло с самолетом, — уверенно ответил Отторино.
«Явно врет,— подумал Манетти,— я ведь точно знаю, что с «сесной» ничего не произошло...»
— И все-таки,— граф хитро улыбнулся,— все-таки, мне кажется, что будет лучше, если вы разыщете Росси и поговорите с ним...
— А где?
Отторино пожал плечами.
— Это уже ваше дело... И вообще, на правах хозяина, я попросил, чтобы сегодня мы больше не говорили об этом. Ведь все закончилось и для Андреа, и для всех нас — и хорошо, что так, а не иначе... А ведь Андреа мог надолго застрять в тюрьме. Я ведь говорил — полицейским было выгодно держать за решеткой мафиози Альберто Барцини, чтобы успокоить общественное мнение...
— И впрямь, — подумал Манетти, — все уже решено, и многое прояснилось. Осталось только увидеться с Росси, черт
