Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

— Конечно, верю. — Готорн улыбнулся ей ласково, даже нежно. По-видимому, ему и в голову не пришло ей не поверить. — Спасибо, — сказал он.

— Пожалуйста, спрячьтесь от них, — попросила Юлиана.

— Что ж, — ответил он, — как вам известно, мы уже пробовали. Вы могли прочесть об этом на обложке книги — все об арсенале и проволоке под напряжением. Мы велели напечатать это, чтобы создалось впечатление, что мы до сих пор предпринимаем все меры предосторожности.

Голос его звучал устало и сухо.

— Ты мог бы хоть носить при себе оружие, — заметила жена. — Я уверена, что когда-нибудь кто-то, кого ты пригласишь, пристрелит тебя. Какой-нибудь фашистский профессионал отомстит тебе, а ты станешь все так же рассуждать на темы морали. Я это чувствую.

— Они доберутся, — признал Готорн, — если захотят, независимо от того, будет ли проволока под напряжением в Высоком Замке или нет.

“Вот какой у вас фатализм, — подумала Юлиана, — такая покорность перед опасностью. Вы об этом знаете точно так же, как знаете о мире из вашей книги”.

Вслух же она проговорила:

— Вашу книгу написал оракул. Не так ли?

— Вы хотите услышать правду? — задал вопрос Готорн.

— Да, хочу и имею на это право, — объявила Юлиана, — за все то, что я сделала. Разве не так? Вы же знаете, что это так.

— Оракул, — сознался Абендсен, — спал мертвым сном все то время, пока я писал эту книгу, мертвым сном в углу кабинета.

В глазах его не было и следа насмешки. Напротив, лицо его вытянулось, стало еще более угрюмым, чем прежде.

— Скажи ей, — вмешалась в разговор Каролина, — что она права. Она имеет право на это, за то, что совершила ради тебя.

Обращаясь к Юлиане, она произнесла:

— Тогда я скажу вам, миссис Фринк. Готорн перебрал тысячи вариантов с помощью строчек. Исторический период. Темы, характеры, сюжеты. Это отняло у него годы. Готорн даже спросил у оракула, какого рода успех его ожидает. Оракул ответил, что будет очень большой успех, первый настоящий успех за всю его карьеру. Так что вы правы. Вы, должно быть, и сами воспользовались оракулом для того, чтобы узнать это.

— Меня удивляет, зачем это оракулу понадобилось написать роман, — пояснила Юлиана. — Спрашивали ли вы у него об этом? И почему именно роман о том, что германцы и японцы проиграли войну? Почему именно эту историю, а не какую-нибудь иную. Разве он не может сказать об этом непосредственно, как говорил всегда прежде? Или это должно быть что-то другое, как вы думаете?

Ни Готорн, ни Каролина не проронили ни слова, слушая ее.

Наконец Готорн прервал молчание:

— Он и я давным-давно пришли к соглашению относительно своих возможностей. Если я спрошу у него, почему он написал “Саранчу”, я полажу с ним, возвратив ему свою долю. Ведь я ничего не сделал, если не считать, что печатал на машинке. А это будет с одной стороны неверно, а с другой — нескромно.

— Я сама спрошу у него, — объявила Каролина, — если ты не возражаешь.

— Разве это ты задала вопрос? — прервал ее Готорн. — Пусть уж лучше спросит она.

Обернувшись к Юлиане, он заметил:

— У вас какой-то сверхъестественный ум. Вы об этом знаете?

— Где ваш оракул? — поинтересовалась Юлиана. — Мой остался в автомобиле в отеле. Я возьму ваш, если позволите. Если же нет, то вернусь за своим.

Готорн вышел из гостиной и через несколько минут вернулся с двумя томами в черном переплете.

— Я не пользуюсь тысячелистником, — предупредила Юлиана — Мне не удается сохранить полную связь, я все время теряю стебельки.

Юлиана села на кофейный столик в углу гостиной.

— Мне нужна бумага, чтобы записать вопросы, и карандаш.

Все подошли к ним поближе и образовали что-то вроде кольца вокруг нее и Абендсена, наблюдая за ними и прислушиваясь.

— Вы можете задавать вопросы вслух, — предложил Готорн. — У нас здесь нет друг от друга секретов.

— Оракул, — спросила Юлиана, — зачем ты написал книгу “Саранча садится тучей”? О чем мы должны были узнать?

— У вас приводящий в замешательство, суеверный способ изложения вопроса, — заметил Готорн.

Он присел, чтобы лучше видеть, как падают монеты.

— Давайте, — сказал он.

Он передал ей три старинные китайские монеты из меди с отверстиями в центре.

— Обычно я пользуюсь этими монетами.

Юлиана начала бросать монеты. Она чувствовала себя спокойной и свободной.

Готорн записывал выпадающие строчки.

Когда она шесть раз бросила монеты, Юлиана взглянула на записи и спросила:

— Вы знаете, какая получится гексаграмма? Не пользуясь картой.

— Да, — ответил Готорн.

— Чанг Фе, — констатировала Юлиана. — Внутренняя правда. Я знаю это, не заглядывая в карту, как и вы. И я знаю, что она означает.

Подняв голову, Готорн пристально посмотрел на нее. У него было почти дикое выражение лица.

— Она означает, что все, о чем сказано в моей книге, — правда?

— Да, — подтвердила Юлиана.

— Что Германия и Япония потерпели поражение? — уточнил он.

— Да, — повторила Юлиана.

Тогда Готорн захлопнул оба тома и выпрямился. Долгое время он молчал.

— Даже вы не можете смело посмотреть в лицо правде, — проговорила Юлиана.

Он какое-то время размышлял над ее словами. Взгляд его стал совершенно пустым, и Юлиана обратила на это внимание. Она поняла, что Готорн ушел внутрь себя. Затем его взор снова прояснился, и он улыбнулся:

— Я ни в чем не уверен.

— Верьте, — подтвердила Юлиана.

Готорн мотнул головой.

— Не можете? — спросила Юлиана. — Вы уверены в этом?

— Хотите, чтобы я поставил автограф на вашем экземпляре? — он встал.

Она тоже поднялась.

— Думаю, мне пора уходить, — объяснила Юлиана. — Большое спасибо. Извините, что я испортила вам вечер. С вашей стороны было так любезно принять меня.

Пройдя мимо него и Каролины, она направилась мимо гостей к двери в спальню, где находились ее вещи.

Когда она надевала на себя шубу, рядом оказался Готорн.

— Вы знаете, кто вы?

Он повернулся к Каролине, стоявшей радом с ним.

— Эта девушка просто какой-то демон, маленький дух из преисподней, который… без устали рыщет по лику Земли. Она поступает всегда инстинктивно. У нее и в мыслях не было показаться здесь или причинить кому-то вред. Это просто так получилось у нее. Я рад, что она пришла, и ничуть не жалею, что узнал об откровении, которое помогла ей постичь книга. Она не знала, что ей предстоит здесь делать и что обнаружить. Я думаю, что всем нам в чем-то повезло. Так что не будем на нее сердиться. Ну как, о’кей?