Мечтают ли андроиды об электроовцах - Филип Дик

— Извините, — ответил Вегенер. — Я — Конрад Гольц, представитель фирмы “АГ Хемикалиен” по сбыту медикаментов.

Он попытался пройти мимо.

Двое других чернорубашечников подошли к нему.

Теперь рядом с ним находились все трое, так что, хотя он и продолжал идти в избранном направлении, но уже находился под их полным контролем.

У двоих эсэсовцев под плащами были спрятаны автоматы.

— Вы — Вегенер, — сказал один из них, когда они все прошли в здание.

Он ничего не ответил.

— У нас здесь автомобиль, — продолжал эсэсовец. — Нам велено встретить вашу ракету, связаться с вами и немедленно отвезти к генералу СС Гейдриху, который в настоящее время вместе с Зеппом Дитрихом находится в штабе одной из дивизий СС. В особенности нас предупредили, чтобы мы не позволяли вам приближаться к каким-либо лицам из Вермахта или партийного руководства.

“Значит, меня не пристрелят, — понял Вегенер. — Гейдрих жив, находится в безопасном месте и пытается усилить свои позиции в борьбе против правительства Геббельса. Может, правительство Геббельса все-таки падет?”

Его затолкнули в ожидавший их эсэсовский штабной лимузин фирмы “Даймлер”.

“Отряда флотских эсэсовцев, неожиданно ночью сменивших охрану рейхсканцелярии, вполне достаточно. Тотчас же во все полицейские участки Берлина выплюнут вооруженных людей СД, прежде всего чтобы захватить радиостанцию, отключить электропитание, закрыть Темпельхоф. Грохот тяжелых орудий во тьме на главных улицах. Но какое все это имеет значение? Даже если доктор Геббельс будет свергнут и операция “Одуванчик” провалится? Они все еще будут существовать, эти чернорубашечники, нацистская партия. И их безумные проекты, если не на востоке, то где-то в другом месте, на Марсе или на Венере. Неудивительно, что мистер Тагоми не смог вынести этой ужасной дилеммы нашей жизни. Что бы ни случилось, все будет злом. Для чего же тогда бороться? Зачем выбирать, если все варианты одинаковы? Очевидно, мы все-таки будем продолжать в том же духе, как и прежде, изо дня в день. В данный момент мы действуем против операции “Одуванчик”. Потом мы будем бороться за то, чтобы одеть полицию. Но мы не можем сделать все сразу, должна быть определенная последовательность, непрекращающийся процесс. Мы можем только надеяться, — подумал он, — и стараться изо всех сил. Где-нибудь, в каком-нибудь другом мире, все совершенно иначе. Дело обстоит лучше: есть ясный между добром и злом. А не туманная путаница, которая затрудняет возможность выбора. У нас совсем не идеальный мир, который бы нам нравился, где легко было бы соблюдать моральные принципы. Где каждый мог бы безо всяких усилий поступать правильно, так как мог бы легко определить очевидное”.

“Даймлер” рванулся вперед.

Капитана Вегенера посадили на заднее сиденье, по бокам его расположились чернорубашечники, держа на коленях автоматы.

“Предположим, что даже сейчас это какая-то хитрость, — решил Вегенер, ощущая, как лимузин на высокой скорости проносится по берлинским улицам, — что меня везут не к генералу СС Гейдриху, находящемуся в штабе одной из дивизий, а в какую-нибудь из партийных тюрем, где меня изувечат и в конце концов убьют. Но я сделал выбор: я предпочел вернуться в Германию, избрал рискованный путь, связанный с тем, что меня могут схватить до того, как я доберусь до людей Абвера и окажусь под их защитой. Смерть в любое мгновение — вот единственная дорога, открытая для нас в любой точке. И тем не менее мы выбираем ее, несмотря на опасность. Либо же мы сдаемся и отступаем”.

Он смотрел на проносившиеся мимо берлинские здания.

“Мой родной фольк — родной народ: ты и я, снова мы вместе”.

Обратившись к эсэсовцам, он поинтересовался:

— Как дела в Германии? Есть что-нибудь свеженькое в политической ситуации? Я не был здесь несколько недель, уехал еще до смерти Бормана.

— Естественно, истерические толпы поддерживают маленького доктора, — ответил сидевший справа от него эсэсовец. — Именно толпа и вознесла его на пост канцлера. Однако не очень-то похоже на то, когда возобладают трезвомыслящие, они захотят поддерживать это ничтожество и демагога, который и держится только тем, что разжигает массы своим враньем и заклинаниями.

— Понимаю, — сказал Вегенер.

“Все продолжается, — осознал он, — междоусобица. Вероятно, именно в этом — семена будущего. Они в конце концов пожрут друг друга. Нас же недостаточно, чтобы еще раз отстроиться и жить своими немногочисленными, маленькими стремлениями”.

В час дня Юлиана Фринк наконец добралась до Шайенна.

В центре города, напротив огромного здания старого паровозного депо, она остановилась у киоска и купила две утренних газеты.

Стоя в машине, она просматривала газеты, пока не нашла наконец то, что искала: “Отпуск закапчивается смертельным ранением”. Разыскивается для допроса по поводу смертельной раны, нанесенной ее мужу в роскошном номере отеля “Президент Гарнер” в Денвере, миссис Джо Чинаделла из Канон-Сити, уехавшая, по показаниям служащих отеля, немедленно после того, что, должно быть, послужило трагической развязкой супружеской ссоры. В номере были найдены лезвия бритвы, которыми, как назло, снабжаются постояльцы отеля в виде дополнительной услуги. Ими-то, по всей видимости, и воспользовалась миссис Чинаделла, которую описывают как смуглую, стройную, хорошо одетую женщину в возрасте около тридцати лет. Тело ее мужа было найдено Теодором Феррисом, служащим гостиницы, получасом ранее забравшем сорочки у Чинаделла и, как ему было велено, пришедшим, чтобы вернуть их владельцу выглаженными. Он стал первым свидетелем вызывающей сцены. Как сообщает полиция, в номере отеля найдены следы борьбы, указывающие на то, что окончательным аргументом…”

“Значит, он мертв”, — подумала Юлиана и сложила газету.

Полиция не знала ее настоящего имени. Они не знали, кто она.

Теперь уже не такая взволнованная, Юлиана поехала дальше, пока не нашла подходящую гостиницу.

Здесь она получила номер и занесла туда багаж, вынув его из автомобиля.

“Теперь мне не нужно спешить, — убедила она себя. — Я могу даже подождать до вечера и только тогда пойти к Абендсену. В этом случае мне представится возможность надеть мой новое платье. В нем просто не полагается показываться днем — такие платья надевают только в сумерки. И я могу спокойно закончить чтение книги”.

Она расположилась поудобнее в номере, включила радио, принесла из буфета кофе и взобралась на тщательно застеленную кровать со своим новым, нечитанным, чистеньким экземпляром “Саранчи”, купленным в книжном киоске отеля в Денвере.