Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник) - Александр Дюма

– Что я должен делать? – спросил Александр, слишком потрясенный, чтобы принять какое-либо решение.

– Ваше величество, – отвечал Пален, – вам надлежит сей же час последовать за мной, так как малейшее промедление чревато величайшими бедствиями.

– Делайте со мной, что хотите, – вздохнул Александр. – Я готов.

Граф тотчас повлек императора к экипажу, ожидавшему близ дворца, чтобы везти Павла в крепость. Александр со слезами сел в экипаж, дверцы закрылись, Пален и Зубов вскочили на запятки, словно лакеи, и карета, везущая новые судьбы России, галопом покатила к Зимнему дворцу, сопровождаемая двумя гвардейскими батальонами. Бенингсен остался подле императрицы, ибо одно из последних распоряжений Александра состояло в том, чтобы позаботились о его матери.

На площади перед Адмиралтейством Александра встретили все главные полки царской гвардии. «Император! Император!» – крикнули Пален и Зубов, указывая на Александра. «Император! Император!» – вторили им два батальона эскорта. «Да здравствует император!» – в один голос откликнулись все полки.

Множество людей бросилось к дверям экипажа. Александра, бледного и расстроенного, вытащили из кареты, повели, в конце концов понесли на руках, ему клялись в верности – всеобщий энтузиазм доказывал, что заговорщики, совершая преступление, всего лишь исполняли волю общества. А это значило, что, как бы ни хотелось новому царю отомстить за отца, ему придется отказаться от мысли покарать убийц.

Назавтра императрица, в свою очередь, принесла сыну клятву верности. Согласно законам страны, это она должна была занять место своего мужа, но, оценив серьезность положения, Мария отказалась от своих прав.

Придворный хирург доктор Виллие-1-й и личный врач Павла, которым было поручено вскрытие трупа, дали заключение, что император скончался от апоплексического удара, а рану на голове объяснили как результат ушиба при падении.

Тело забальзамировали, и оно было на парадном ложе выставлено на всеобщее обозрение. Паломничество к нему продолжалось две недели, и Александру пришлось согласно этикету неоднократно всходить на ступени траурного помоста, причем всякий раз он и поднимался, и спускался с них бледный и в слезах. Постепенно всех заговорщиков удалили от двора: одни отправились за границу с той или иной миссией, других прикомандировали к полкам, расквартированным в Сибири. Остался только Пален, сохранивший свое место военного губернатора Петербурга; его присутствие было для нового государя укором совести, поэтому при первом же подходящем случае удалили и его. Я расскажу, как это случилось.

Через несколько дней после смерти царя некий священник выставил в храме икону, которую, как он утверждал, принес ему ангел. В нижней части изображения были начертаны такие слова: «БОГ ПОКАРАЕТ ВСЕХ УБИЙЦ ПАВЛА I». Узнав, что народ валом валит в часовню, где выставлена чудесная икона, и предвидя, что все это может дурно повлиять на состояние духа императора, Пален испросил позволения положить конец подобным интригам. Александр разрешил. Священника высекли, и во время порки он признался, что действовал по приказу императрицы.

В доказательство своих слов он заявил, что в ее молельне находится точно такая же икона. На основании этого доноса Пален приказал открыть часовню императрицы и, действительно обнаружив там указанное изображение, велел изъять его оттуда. Императрица, не без причины увидев в этом оскорбление, пожаловалась своему сыну. Царь же только и ждал повода, чтобы избавиться от Палена. Поскольку таковой представился, он его не упустил: тотчас приказал Палену удалиться в свое поместье.

– Я этого ждал, – с усмешкой сказал тот, – мои пожитки давно уложены.

Час спустя граф послал императору прошение об отставке со всех должностей и в тот же вечер отбыл в Ригу.

XIII

Император Александр взошел на трон, не достигнув двадцати четырех лет. Он воспитывался под надзором Екатерины, своей бабки, и согласно ею же составленному плану, одним из важных пунктов коего являлся следующий: юных великих князей не следует обучать ни поэзии, ни музыке, поскольку для того, чтобы эти занятия принесли плоды, им пришлось бы посвятить слишком много времени. Таким образом, Александр получил жесткое, суровое воспитание, в котором изящные искусства почти не занимали никакого места. Его наставника Лагарпа, выбранного на эту роль самой Екатериной, при дворе называли не иначе как «якобинцем», так как он был не только швейцарцем, но еще и братом славного генерала Лагарпа, служившего во французских войсках. Этот «якобинец» был именно таким человеком, какой мог привить своему ученику понятия простые и великодушные, особенно необходимые тем, кому суждено проститься с юношескими грезами. Выбор подобного наставника со стороны Екатерины тем примечательней, что он пришелся на эпоху, когда троны шатались, потрясаемые извержениями революционного вулкана, когда император Леопольд II умер, по слухам, отравленный, Гюстав III Шведский пал, убитый Анкарстремом, а Людовик XVI сложил голову на эшафоте.

Еще одним из главных распоряжений Екатерины было отвлекать юных царевичей от любых помыслов о различии полов и сближающей их любви. Знаменитый Паллас проводил с ними в императорских парках небольшой курс ботаники: объяснял мальчикам систему Линнея, толковал о мужских и женских растениях и способах их размножения, что вызывало у его августейших питомцев уйму вопросов, отвечать на которые было крайне затруднительно. Протасов, гувернер царевичей, был вынужден обратиться к Екатерине с докладом на сей счет. Царица призвала Палласа и велела ему исключить из своих объяснений все подробности, касающиеся пестиков и тычинок. Поскольку такое требование сделало изучение ботаники практически невозможным, а целомудренные умолчания преподавателя лишь вызывали все больший интерес, занятия были окончательно прерваны. Однако воспитание по такому плану не могло продолжаться долго, и хотя Александр был еще совсем ребенком, Екатерина вскоре задумала его женить.

К российскому двору были приглашены три германские принцессы, из которых великая бабка смогла бы выбрать суженую для своего внука. Как только Екатерина узнала об их прибытии в Петербург, она позвала их во дворец и ждала у окна, откуда могла видеть, когда они подъедут. И вот царица увидела их экипаж, он остановился, дверца распахнулась, и первая принцесса легко выпрыгнула оттуда, не коснувшись ступеньки.

Старуха Екатерина покачала головой.

– Этой не быть императрицей на Руси, – обронила она. – Уж больно резва.