Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник) - Александр Дюма

Последний только что встретил своего отца в дворцовом коридоре и по обыкновению шагнул было к нему, но Павел мановением руки приказал ему удалиться и оставаться у себя вплоть до новых распоряжений. Немудрено, что граф застал его обеспокоенным, так как он не понимал причин отцовского гнева. Поэтому, увидев Палена, он тотчас спросил, не поручил ли его отец передать ему какой-либо приказ.

– Увы! – отвечал Пален. – Да, ваше высочество: мне поручена ужасная миссия.

– И какая же?

– Арестовать ваше высочество и потребовать у вас вашу шпагу.

– У меня? Мою шпагу?! – вскричал Александр. – Но почему?

– Потому что с этой минуты вы – узник.

– Я – узник? Да в чем же меня обвиняют?

– Вашему императорскому высочеству ведомо, что ныне здесь, к величайшему прискорбию, можно порой подвергнуться наказанию и безо всякой вины.

– Император, как мой отец и мой государь, вдвойне наделен властью над моей судьбой, – отвечал Александр. – Покажите мне этот приказ. Я готов повиноваться.

Граф протянул ему приказ. Царевич развернул его, поцеловал подпись своего родителя, потом начал читать, но, наткнувшись на пункт об аресте Константина, воскликнул:

– И брата тоже? А я-то надеялся, что это коснется только меня!

Когда же речь дошла до императрицы, великий князь не выдержал, возмутился:

– О, моя мать! Моя добродетельная мать! Святая душа, что спустилась к нам с небес! Это уже слишком, Пален, это слишком!

И он, уронив на пол приказ, закрыл лицо руками. Граф понял, что настал благоприятный момент.

– Ваше высочество, – сказал он, бросаясь к его ногам, – выслушайте меня. Необходимо предотвратить великие бедствия, положить конец гибельным заблуждениям вашего августейшего отца. Сегодня он хочет отнять у вас свободу, завтра, может быть, посягнет на вашу…

– Пален!

– Ваше высочество, вспомните об участи Алексея Петровича.

– Пален, вы клевещете на моего отца!

– Нет, ваше высочество, ибо я не в сердце его сомневаюсь, а в рассудке. Столько странных противоречий, невыполнимых приказов, бесполезных наказаний можно объяснить лишь влиянием ужасного недуга. Все, кто окружают императора, говорят об этом, да и те, кто далек от двора, твердят то же. Ваш несчастный отец помешался.

– Боже праведный!

– Ваше высочество, нужно спасти его от него самого. Этот совет даю вам не я, я здесь не более чем посредник. Знать, Сенат, вся империя желают одного: надо, чтобы император подписал отречение в вашу пользу.

– Пален! – закричал, отшатнувшись, Александр. – Что вы мне предлагаете?! Чтобы я, я занял место своего отца, когда он еще жив, чтобы я сорвал венец с его головы, вырвал у него из рук скипетр? Это вы сошли с ума, Пален… Никогда, ни за что!

– Но, ваше высочество, разве вы не прочитали приказ? Вы верите, что речь идет всего лишь о тюремном заключении? Нет, поверьте мне: ваша жизнь в опасности.

– Спасите моего брата! Спасите императрицу! Это все, о чем я вас прошу! – простонал Александр.

– Разве это от меня зависит? – вздохнул Пален. – Разве приказ не касается их точно так же, как вас? Как только их возьмут под стражу и они окажутся в тюрьме, кто даст вам гарантию, что сверх меры ретивые придворные в надежде угодить императору не поспешат предупредить его невысказанное желание? Посмотрите, что творится в Англии, ваше высочество! Все то же самое, только там власть не столь всеобъемлюща, а потому и опасность меньше. Тем не менее принц Уэльский готов принять управление страной, хотя безумие короля Георга проявляется тихо и безобидно. К тому же, ваше высочество, есть еще один, последний довод: согласившись на то, что я предлагаю, вы, может быть, спасете жизнь не только великому князю и императрице, но и самому вашему отцу!

– Что вы хотите сказать?

– Власть Павла – бремя столь тяжкое, что аристократия и Сенат решили положить ей конец любыми возможными средствами. Вы не хотите слышать об отречении? Но завтра, быть может, вам придется простить убийство.

– Пален! – вскричал Александр. – Неужели мне нельзя поговорить с отцом?

– Это исключено, ваше высочество. Дан неукоснительный запрет допускать вас к нему.

– И вы говорите, что жизнь моего отца под угрозой?

– Россия надеется только на вас, ваше высочество. Если мы вынуждены выбирать между законностью, которая нас погубит, и спасительным преступлением, мы выберем преступление.

И граф сделал шаг к двери, будто впрямь собрался уйти.

– Пален! – воскликнул Александр и протянул руку, чтобы его удержать. – Поклянитесь Христом, что жизни моего отца не угрожает никакая опасность и что вы, если это потребуется, умрете, защищая его! Поклянитесь в этом, или я не позволю вам выйти отсюда!

– Ваше высочество, – отвечал Пален, – я сказал вам то, что должен был сказать. Подумайте о моем предложении. А я подумаю о клятве, которую вы у меня просите.

С этими словами граф отвесил почтительный поклон, вышел и выставил охрану у двери царевича. Потом он пошел к великому князю Константину и к императрице Марии, уведомил их о царском приказе, но не принял тех же предосторожностей, которые счел нужными в отношении Александра.

Было восемь часов вечера и, следовательно, уже совсем стемнело, ведь в первых числах марта ночи еще длинны.

Пален поспешил к графу Талызину, где другие заговорщики уже ждали его, и как только он появился, засыпали вопросами.

– Мне некогда ничего объяснять, – урезонил он их, – все пока идет хорошо. Через полчаса я приведу вам подкрепление.

И Пален направился в одну из тюрем.

Поскольку он являлся петербургским губернатором, все двери открывались перед ним. Когда он входил в камеры, окруженный охраной, и устремлял на узников суровый взор, они думали, что настал час их высылки в Сибирь или сейчас их перевезут в другую, худшую тюрьму. Тон, которым Пален приказывал им приготовиться к отъезду, укреплял их в таком предположении. Несчастные молодые люди повиновались. У ворот их ждала целая орава стражей. Они покорно разместились в санях, и кони ринулись в галоп.

Вопреки ожиданиям менее чем через десять минут сани остановились во дворе роскошного особняка. Узникам предложили выйти. Они подчинились. Ворота за ними заперли, караульные солдаты остались снаружи, с ними же был только Пален.

– Следуйте за мной, – сказал он.

Узники исполняли все, что им велели. Войдя в комнату, смежную с той, где собрались заговорщики, Пален сдернул со стола покрывало, и взору молодых людей представилась груда шпаг.

– Вооружайтесь, – обронил граф.

Изумленные узники, повинуясь этому приказу, пристроили на прежнее место шпаги, которые еще сегодня утром у них с позором отобрал палач. Они начинали догадываться, что с ними сейчас произойдет нечто столь же непредвиденное, сколь странное. Пален же велел им открыть дверь, и тут вновь прибывшие увидели своих друзей, с которыми всего десять минут назад не чаяли еще когда-нибудь встретиться. Друзья сидели за столом с бокалами в руках и встретили их возгласом: