Наваждение (СИ) - "Drugogomira"

Почему Федотов не попросил своего семейного врача на выход? Единственное объяснение, которое нашел Юра, заключалось в том, что где-то в глубине души Лев и сам подозревает, что его дочь несчастна, что за исполнение ее мечты он требует от нее непомерно много; где-то на подкорке мозга Федотова крутится эта мысль, и он старательно её от себя отгоняет. Но совесть в нем всё же шепчет – вот ответ. Совесть не дала Льву уволить врача, потому что врач оказался ее голосом в Федотовской реальности, и мужчина просто не смог её заткнуть с концами, ведь дело касается не кого-нибудь, а Ксении. Возможно, слабая надежда на то, что владелец эко-отеля Grand и угольных шахт в славном городе Магнитогорске Юру услышал, все-таки есть. Правда, что от этого толку – непонятно, ведь ситуация патовая. Но если какая-то лазейка всё же существует, то знает о ней в любом случае только Лев.

А врачу теперь перекрыт последний путь, который он сам видел. Все его мысли занимала абсолютно безумная, дикая идея, которую он вынашивал в своей голове уже пятый день, от которой отказывался, провозглашая ее бредовой, и к которой то и дело возвращался, озвучить которую никак не мог решиться. Это означало нарушение этического кодекса, запрещающего любые личные отношения со своим пациентом; это означало нарушение принципа ненанесения своему клиенту ущерба – он не может совершить поступок, который навредит здоровью, эмоциональному состоянию или социальному положению членов этой семьи.

Кажется, дайте ей кто еще день-второй этой условной свободы – и он смог бы. Он был готов это сделать.

Всё. Можно ставить на себе крест.

Это означало признание, это означало давление, это означало – ставить её еще перед одним выбором. Но по крайней мере, всё это время выбор у Ксении был, и она была близка к тому, чтобы его сделать. А сейчас…

А сейчас его нет.

В этих мрачных мыслях Юра дошел из медкабинета до лобби. Он рассчитывал по-быстрому перекусить и найти Ксению. Идей о том, как провести остаток дня, что ей предложить, как взбодрить, поднять ее боевой дух, не было никаких, абсолютно. Ему бы кто поднял… Найдет – и что-нибудь придумается.

Но искать не пришлось. Она была там, в лобби, с Маргаритой. Разносила управляющую на атомы. Рита стояла бледнее смерти, впервые врач не видел на ее лице ни намека на пренебрежение или надменность. Кажется, девушка вот-вот готова была расплакаться.

А Ксения… Это была вовсе не та Ксения, что спала в его постели, поджав коленки к животу ­– беззащитная и уязвимая. Не та так забавно смущающаяся, краснеющая Ксения в его рубашке, запинающаяся, отводящая взгляд. Это была не та Ксения, чей «полет» под Crazy он видел на крыше, не та, что танцевала в клубе на барной стойке. Не та, что светилась как лампочка, когда набила, наконец, свою татуировку, наплевав на чужое мнение. Не та, что, трясясь от холода, жалась к нему, пытаясь согреться, пока он нес ее под ливнем до отеля. Не та, что еще вчера прижимала его к себе так, словно он что-то для нее значит. Не та Ксения.

Другая.

Опершись плечом о колонну, сложив руки на груди, чувствуя растекающуюся по телу острую боль, Юра наблюдал за ее агонией.

— Маргарита, еще раз, мне абсолютно плевать, как ты собираешься это делать! Ты слышишь!? Плевать!!! — кричала девушка в ярости, наступая и заставляя управляющую отступать к стене, — Здесь будут стоять десять столов! Не мои проблемы, что ты не удосужилась заранее проверить вместимость, я тебя предупреждала об этом десять дней назад! Какого черта ты изменила план рассадки без моего ведома!? Отвечай!!!

— Ксения, я… Я хотела Вас предупредить, но Вас не было в отеле, — запинаясь, пробормотала Рита. Глаза ее были распахнуты: она словно сама им не верила.

«Так себе оправдание…»

— Для начала, я тебе не Ксения, а Ксения Борисовна! Значит, надо было караулить меня под дверью номера, что тут непонятного!? Десять столов!!! По шесть человек за каждый! Не восемь столов по восемь и шесть человек! Ясно!?!?

— Да, — прошелестела управляющая.

— Наконец! Я уже потеряла надежду, что у тебя в голове что-то вообще оседает! Дальше! Что с певицей? Ты связалась?

— Ксения… Борисовна, она… Не сможет. Отказалась приехать. Её менеджер сказал, что на таких мероприятиях она не выступает, не её уровень. Да и бронируют её за полгода-год! Не за неделю…

— Рита.., — сжав кулаки, Ксения сделала ещё один шаг в сторону съежившейся блондинки, — Я тебе ещё раз повторяю: а мне – плевать!!! Я хочу, чтобы выступала именно она! И мне все равно, как ты этого добьёшься! Ты управляющая! Управляй! Покажи, что ты заслужила это место, а не по блату тут оказалась! Думаешь, я не знаю, как ты его получила, чья ты дочь!?

— Ксения Борисовна.., — Рита нервно оглянулась по сторонам и заметила врача. В глазах её читался неподдельный ужас, читалось: «Спаси меня!», — Тише, на нас все смотрят!

Ксюша даже головы в сторону смотрящих не повернула: она уничтожала блондинку взглядом.

— Плевать! Да чья бы дочь ты не была! Ты работаешь на моего отца, его слово для тебя закон! Сегодня я – его слово, ты меня поняла!? Он так и сказал! Уговаривай, ползай на коленях, обещай ей месячный бюджет отеля – мне фиолетово!!! Фи-о-ле-то-во!!! Она должна приехать и петь! Не сделаешь, я отменю свадьбу и скажу отцу, что виновата в этом хреновая управляющая! Не справилась с возложенной ответственностью! Ясно тебе!? Я тебя предупредила!

«Это истерика…»

Делая над собой усилие, Юра оторвался от колонны. Смотреть на неё в таком состоянии было абсолютно невыносимо. Ксению трясло, руки дрожали, в глазах стояли слезы, но ни одной она не позволила упасть. Сложённые в тонкую линию губы, сжатые кулаки, сведенные к переносице брови и глубокая складка между ними. Перекошенное от ярости лицо.

И Рита – белая, как полотно, как мел, как чистый лист бумаги. Надо отдать ей должное, в отличие от Ксении, она держалась.

«Нужно что-то делать…»

Если бы Рите было, куда отступать, она бы отступала. Но за спиной у нее – лишь барные стулья и притихший бармен, и управляющей некуда деться.

— Что ещё я о твоих косяках не знаю? — продолжала срываться девушка. — Банкетное меню готово? Где оно!?

Судя по тому, что Маргарита стала меньше буквально на глазах – нет, не готово.

— Ксения Борисовна, дело в том, что Регина Марковна сейчас меняет поставщика, и у ресторана возникли временные сложности с некоторыми продуктами, и…

— Рита, ты надо мной издеваешься!?!? — вскричала Ксюша, запуская пальцы в волосы и с усилием сдавливая голову ладонями, — Вы все меня решили до ручки довести? Ты думаешь, с этой «мелкой» возиться – много чести!? Даже меню не в состоянии подготовить!? Так вот, имей ввиду! Если через час передо мной не будет лежать меню, я потребую твоего увольнения!

— Чшшш, Ксения, — подойдя сзади, Юра осторожно положил руки ей на плечи, еле ощутимо сжал в попытке хоть как-то угомонить, — не переживайте, Маргарита всё сделает в лучшем виде. Да, Рита?

Девушка вздрогнула и замерла. Он явственно ощутил напряжение, бьющую ее дрожь. Глаза по-прежнему на мокром месте, покраснели, покраснел кончик носа. Ксюша, шумно втянув носом воздух, всхлипнула, отвернувшись так, чтобы скрыть происходящее с лицом. Знала бы она, насколько опоздала – он запомнил всё: выражение глаз, положение бровей, складку между ними, тонкую, кривящуюся линию рта, воду на ресницах. Каждая клеточка его тела чувствовала её боль.

Стряхнуть ладони с плеч Ксюша, впрочем, не пыталась: так и стояла без движения, пытаясь с собой совладать. Перевела холодный взгляд на управляющую в ожидании комментария, но Маргарита как воды в рот набрала: кажется, ее загнали в ловушку. Теперь, когда буря немного улеглась, когда в лобби стало тихо-тихо, Рита начала потихоньку приходить в себя. Это было видно по её такому живому во всех проявляемых на нем эмоциях лице.

Смотрела она вовсе не на Ксению, а на Юру, который стоял у девушки за спиной, придерживая её руками за напряженные плечи. В глазах управляющей – вопрос, полное непонимание происходящего в эту самую минуту и нарастающее раздражение. «Я не хочу подчиняться этой мелкой выскочке!», — вот что написано в этих глазах. Врач видит, как она пытается усмирить свою проснувшуюся гордость и высокомерие, открывает рот и закрывает, испытывая терпение дочери Федотова, плечи которой вновь начинают подрагивать.