Исповедь сталиниста - Иван Стаднюк

- Мы не одобряем, - говорил Бурков, - когда наша творческая интеллигенция обогащается за счет подачек из капиталистических стран. И вам тоже не советую клевать на валютную приманку.

- Но оставить письмо без ответа неприлично. Они все-таки сделали для меня благородное дело. Писатель ведь пишет для того, чтоб его издавали и читали.

- Вот и поблагодарите их за издание романа...

Разговор был окончен. Я послал в Лондон письмо, поблагодарил издателей за внимание к моему творчеству и попросил прислать на память экземпляр книги.

Вскоре пришла из Англии бандероль. В ней, к моей досаде, оказался всего лишь один экземпляр романа. А что мне стоило попросить три-четыре экземпляра?.. Постеснялся.

18

Это была счастливая пора, когда я с упоением писал вторую книгу романа "Люди не ангелы", мысленно переносясь на свою родную Винничину, к своим литературным героям и их прототипам. Испытывал то душевно-взрывное состояние, когда раскрепощаешься от самого себя и всего окружающего, погружаешься в былую жизнь, которая брезжит в памяти, наполненная болью, горестями и радостями, окрашенная "музыкой души" - звуками, запахами, многоцветьем, а люди встают во взволнованном воображении со своими характерами, своей судьбой и взаимоотношениями. И при этом надо выстраивать события и проявления человеческих натур в разумные "рамки" драматургии обостренной, движущейся по извилистой, подчас непредвиденной самим автором тропе поступков героев романа и слагающихся конфликтных коллизий.

Возможно, это и есть сила творческого духа писателя (малая или большая), проявление его художнической энергии, азарта созидания, пусть пока с неведомым результатом: нередко написанная в запале глава выбрасывается потом в корзину...

Лето 1964 года, или только его начало, я проводил с семьей в Москве. Писал. Однажды, в разгар "запойной" работы за письменным столом, позвонил мне по телефону Михаил Алексеев (тогда заместитель главного редактора журнала "Огонек").

- Ваня, сегодня с тебя причитается! - весело сообщил он. - В "Белом ТАССе" есть хорошая информация о твоем фильме "Человек не сдается".

"Белый ТАСС" - это огромная кипа полусекретных бумаг на "голубоватых" тассовских бланках с самой важной международной информацией, предназначенной на выбор для советской печати.

- Ну, прочитай, - попросил я, насторожившись, зная склонность Алексеева к шуткам-розыгрышам.

- Читаю без сокращений, - предупредил Михайло.-"ВД. РД. 314. Багдад, 25 июня (ТАСС). Свыше двух недель на экране багдадского кинотеатра "Ар-Рашид" продолжается показ советских художественных фильмов... Среди них самым большим успехом пользуется художественный фильм "Человек не сдается", посвященный героическим подвигам советского солдата в годы Великой Отечественной войны..."

Должен заметить, что за долгие годы дружбы с Алексеевым мы так и не научились обманывать друг друга, впрочем, иногда притворялись, что верили в услышанную придумку.

- В наличие информации верю, - спокойно сказал я, выслушав прочитанное. - А насчет самого большого успеха - сочиняешь!

- Не веришь? Приезжай в "Огонек"! Подарю тебе эту бумаженцию на память... Заодно где-нибудь пообедаем. Я уже освободился от дел.

Мне стало ясно, что обед был главной причиной телефонного звонка.

- Миша, не могу, - взмолился я. - Заканчиваю главу! Уже перо докрасна разогрелось!

- Вот и дай ему остыть.

- Нет сил оторваться! Ты сохрани тассовскую бумагу, потом отдашь.

Алексеев, обиженный, прервал разговор.

Через какое-то время вновь зазвонил телефон. Сняв трубку, я услышал знакомый, но чуть изменившийся голос Алексеева:

- Ваня, извини, что отрываю. Но тут такая новость, что с ума можно сойти! Твоя фамилия вновь в "Белом ТАССе"!

- Что там еще? Не томи! - Я уже нисколько не сомневался: Миша придумал какой-то скверный розыгрыш.

- Так слушай!.., "Как сообщает из Швеции лондонский корреспондент газеты "Санди таймс", советскому писателю Ивану Ф. Стаднюку присуждена Нобелевская премия за роман "Святых людей нет"!..

- Хватит валять дурака! - я рассмеялся, поражаясь изобретательности Алексеева. Но сомнение все-таки холодком притронулось к сердцу: смутило неточно переведенное название романа, да еще "Ивану Ф. Стаднюку" - на английский манер... Странно.

- Что ты будешь делать с такими деньжищами? - не сдавался Алексеев.

- Тебе половину отдам.

- Ты, я вижу, не веришь? Ну, приезжай, взгляни сам на документ, - и положил трубку.

Мое рабочее настроение улетучилось. Я взял английское издание книги, прочитал: "People are not Angels". Все правильно: "Люди не ангелы". Но тут пришла мысль: может, шведы перевели название по-своему; смысл ведь очень близок?

Я, боясь выглядеть смешным, все-таки позвонил Алексееву:

- Миша, если это злой розыгрыш, я тебя разыграю потом еще злее, пригрозил ему. - Сейчас приеду.

- Я уже вызвал машину, - раздраженно ответил Алексеев. - Мчусь за Поповкиным. Он не такой гордый, как ты, - будем обедать в Центральном Доме литераторов или в гостинице "Украина". Хочешь - ищи нас.

- Но должен же я вначале взглянуть на тассовскую информацию!

- Ладно. Я распоряжусь, чтоб тебе приготовили.

Это же целую гору надо вновь перелистывать. Возьмешь конверт у нашей секретарши - Анны Алексеевны...

Поймав такси, я примчался в "Огонек", взял в секретариате адресованный мне конверт. Вскрыл его без свидетелей - в автомобиле, дав шоферу команду везти меня в ЦДЛ.

Все вроде было без подделки: официальный бланк ТАСС, жирными буквами телетайпа напечатана информация о присуждении премии. На обороте рукой Алексеева сделана карандашная надпись, звучавшая ернически: "Что молчите вы, народные витии?!"

Я был в каком-то оцепенении. Радоваться не спешил. Во мне все-таки гнездилось неверие в случившееся. А если допустить, что сообщение ТАСС - не алексеевская подделка, то лондонский корреспондент мог и ошибиться. Может, действительно произошло невероятное? Тогда надо бежать в ЦК партии советоваться, а то и каяться. Вынудили ведь Бориса Пастернака в 1957 году отказаться от Нобелевской премии за роман "Доктор Живаго"... Тут было над чем задуматься, тем более при моем совсем небольшом литературном реноме.

В ЦДЛ ни Алексеева, ни Поповкина не оказалось. Устремившись к дожидавшемуся меня такси, я неожиданно столкнулся в вестибюле с Сергеем Сергеевичем Смирновым. И вдруг отважился:

- Сережа! Присядем на минутку. Взгляни вот на эту бумагу.

Сергей Сергеевич прочитал тассовскую телеграмму и потерял дар речи. Потом сказал:

- Вот так Иван!.. Ну, что ж, поздравляю!

- Да ты всмотрись! Может, подделка!.. От Алексеева получил.

- Вроде все по форме, - не очень уверенно ответил мой фронтовой побратим.