Исповедь сталиниста - Иван Стаднюк

Вначале в моей груди полыхнулась радость: шутка ли - даже там заметили!.. Но, слушая очередные передачи, я обратил внимание на некоторые сокращения в главах - везде была выброшена та самая "вата", которой по совету редактора я обкладывал "опасные" места повествования (ничего не значившие "трескучие" словеса). Подумалось, что этого мне не простят.

И верно: было кем-то отменено запланированное в секции прозы обсуждение романа, потом грянула зловещая беседа в партбюро Московской писательской организации: пришлось объяснять его секретарю критику В. А. Сутырину и молодому представителю "со стороны" о том, что "Голос Америки" не спрашивал у меня согласия на радиопередачи и что в романе своем я ничего не придумал - ни голода на Украине, ни репрессий и пыток, ни раскулачивания середняков...

- Но как вы могли написатсь такую пакость?! - сурово спросил у меня молодой человек "со стороны" - весь наглаженный, чистенький, с искусно завязанным галстуком. Он жгуче смотрел на меня темными глазами.

- Я пакости не писал!.. Только правду!

- Правду?! Послушайте свою правду! - Молодой человек открыл журнал с закладкой. - Подумаешь, ясновидец нашелся! - И стал читать.

"...Придет время, и жизнь заставит людей оглянуться на прошлое. И тогда одним станет стыдно и больно, а другим - страшно. Страшно станет тем, кто причастен к рожденному злу; некоторые будут притворяться, что ничего не помнят. Их придавит страх - за себя, за свое благополучие, за содеянное. Может, и сослепу содеянное... Случается же беда, когда друга принимают за врага. Случается. Но есть предел, за которым такие слепцы уже не могут иметь никакого оправдания...

А жестокость?.. Она ведь не всегда слепая. Тем более жестокость к мнимому врагу.

Придет время, когда те, кто родил жестокость, будут метаться во сне, мня себя на черных диванах или в глухих, обитых войлоком подвалах, или за колючей проволокой... Это начнет вершить над ними запоздалый суд их совесть - суд праведный и суровый, но без жестокости. Все будет".

- Но почему мой герой в тридцать седьмом году, находясь в лагере, не мог размышлять так? - задал я вопрос молодому человеку.

- Сейчас шестьдесят третий, а ваш герой зовет к смуте!

- Он мечтает о справедливости!.. А сейчас новое время.

- Умейте, как писатель, достойно держать себя в "новом времени"!

Как ни странно, атмосфера настороженности вокруг меня подхлестывала к дальнейшей работе. Я неутомимо писал вторую книгу "Людей не ангелов". А тут еще появились просветы: однажды (1963 год) мне позвонили из Министерства внешней торговли СССР и попросили приехать в его управление "Международная книга". Прибыв на Смоленскую площадь и разыскав в "высотке" указанный в пропуске кабинет, я услышал неожиданное: Лондонское издательство "Артур Баркер" предлагает нашей "Международной книге" подписать с ним договор об опубликовании на английском языке романа "Люди не ангелы". Требовалось мое согласие. Гонорар в валюте - в фонд государства.

Я был счастлив: книге на английском языке открыты ворота во многие страны мира... Вышла она в Лондоне в том же году. Роскошное издание, красочная суперобложка! Однако надпись на ней, начертанная будто кровью, встревожила меня: "Это первая книга в России, где рассказана правда о жестокостях Сталина по отношению к украинскому крестьянству..." А ведь имени Сталина я и не упоминал в романе. Просто вел горестную полемику с верховной властью, укоряя ее в беззакониях и творившихся трагедиях.

Вскоре меня вновь пригласили в "Международную книгу" и познакомили с новым письмом из издательства "Артур Баркер". В нем сообщалось, что оно затевает судебный процесс против лондонского издательства "Моно-Пресс" (издатели П. А. Спалдинг и И. Антоненко), самочинно выпустившего в свет роман "Люди не ангелы" в своем переводе. Я должен был письменно подтвердить, что не давал им на это разрешения...

Совсем хорошо! Если вокруг книги рождается скандальная ситуация даже такого рода, ей она только на пользу. Эту мысль подтвердил мне и известный писатель Федор Шахмагонов. Закончив в свое время Высшую дипломатическую школу МИД СССР, он поддерживал связи с бывшими соучениками. От них он слышал, что издание моего романа в Лондоне принесло там немало хлопот нашим дипломатам. Английская пресса подняла шум вокруг "Людей не ангелов", и будто книгу выдвигают на Нобелевскую премию.

Об этом, последнем, мне надо было, конечно, помалкивать. Но как тут удержишься, чтоб не подзадорить друзей, не похвастаться?! И не удержался, дав повод товарищам потом "отыграться" на мне, о чем расскажу чуть позже.

А тем временем роман "набирал разбег" - его выпустили "Роман-газета", издательство "Молодая гвардия", издали книгу в Словакии, Болгарии, Китае; увидела она свет в Киеве и Вильнюсе. А если к этому прибавить, что и "Максим Перепелица" уже звучал на многих языках, у меня был повод тайно гордиться и своими успехами на "международной литературной арене".

Ох и падка молодость к известности, хоть к какой-то славе! Впрочем, уже тогда я с усмешкой и даже издевкой иногда размышлял над собой: какая, мол, разница для зарубежного читателя, для всех незнакомых мне людей, чьему перу принадлежит та или иная книга, как звучит фамилия ее автора? А все-таки тщеславие грело сердце. Когда в дом приходили гости, я с притворным равнодушием указывал на полку, где выстраивались мои зарубежные издания...

Смешно сейчас, в преклонном возрасте, вспоминать о своей зеленой литературной молодости. Но что было - то было...

* * *

Однажды почта принесла мне письмо из Лондона. Издатели П. А. Спалдинг и И. Антоненко ("Моно-Пресс") извещали меня о своем желании поделиться со мной своими доходами за издание романа "Люди не ангелы". Спрашивали, куда и как адресовать перевод гонорара. Но ни слова - о своем конфликте с издательством "Артур Баркер". Был ли суд? Впрочем, это меня не касалось. Но в то время получить валюту от буржуазного издательства коммунисту?! Я уже мысленно видел, как меня прорабатывают на партийном собрании и клеят всевозможные ярлыки...

Естественно, я помчался за советом в партбюро московской писательской организации, где состоял на партучете. Секретарь партбюро В. А. Сутырин, выслушав меня, позвонил кому-то по телефону (в райком или горком партии) и объяснил ситуацию: мол, за книгу, которую "Голос Америки" передавал по радио, англичане, издав ее вторично, предлагают автору гонорар. Как он должен поступить?..

Немедленного совета не последовало. Сутырин сказал мне, что ТАМ спросят у вышестоящего начальства. Надо повременить...

Через несколько дней мне передали, что по интересующему меня вопросу я должен позвонить председателю Правления АПН Борису Сергеевичу Буркову - он имеет соответствующие указания от высших инстанций. Я позвонил ему и вот что услышал: