Ханидо и Халерха - Курилов Семен

Когда-то и что-то не так сделал Куриль…

Мысли в дороге зависят не только от человека и обстоятельств — от самой дороги сильно зависят. Сейчас бы черную тучу над тундрой… Но и дорога, и погода были такими, что лучше и придумать нельзя. Морозно, но тихо. В синем небе — уже потолстевший, прозрачный, как ледышка, месяц. А за спиной — солнце. По сторонам от него — два огненных столба. Это назло зиме и морозу солнце отрастило крылья. Оно уже на целую четверть оторвалось от земли.

Красиво, если бы ехать на юг. Но и на север ехать приятно: волнистая тундра подсвечена красным солнцем. Горизонта не видно — его размыла сизая дымка…

Нарту подбрасывает, как будто плывешь на ветке [90] по игривому озеру.

Постепенно мысли Куриля улеглись и выбрались из кочкарника на большую дорогу. Досада сожрет человека, если он руки опустит. А Куриль действовал.

Конечно, все кончится хорошо. Впервой ему, что ли? Чужие дела утрясал, хитрейшие шаманские петли распутывал, а уж в своих личных делах он как-нибудь разберется…

А вообще-то в жизни всего здешнего Севера уже произошло — можно считать — такое событие, которое одним умом не охватишь и не оценишь. Будут когда-то жить в тундре новые люди, и они ужаснутся, услышав рассказ о своих предках. Духи, везде духи и всякие бестелесные силы. Духи внутри человека, вокруг него, в среднем и нижнем мире. Общие духи для всех, шаманские духи, духи живых и умерших, духи других народов, кроме того — черти и дьяволы. И в большинстве духи все злые. Да и добрые могут сделать добро, а могут не сделать, что опять обернется злом. Табуны духов и тучи зла… При этом никто никогда не видел ни духа, ни черта. Их попросту нет. Это Куриль знает определенно. Потому что как раз на него, на голову юкагиров, им и надо бы нападать первым делом, и нападать особенно жестоко. А они даже перед его глазами не появляются… А тем временем бог — настоящий бог, наверно, смотрел, смотрел на все эти страсти диких людей и решил наконец: хватит им мучиться, жить в ложном страхе и в тесноте ото зла. И начал бог искать человека, который исполнил бы его волю… Куриля он приметил давно… Нет, в самом деле, может быть, он — божий избранник? Кем был Куриль? Пастухом. Но бедный пастух не сможет исполнить волю его. И тогда бог дарит ему табун, потом дарит второй. Это затем, чтобы с избранником все считались и чтобы он мог разговаривать с высокопоставленными людьми. Сорок снегов и сорок вод испытывал его бог, испытывал ум, преданность, волю. Наконец он сказал:

"Явись, Куриль, к моим людям — я посмотрю, сможешь ли ты забыть самого себя и без оглядки броситься в схватку за мое дело…"

Да, многие, многие люди будут думать о нем именно так. Иначе все происшедшее нельзя объяснить. Пусть что хотят они, то и думают. Только истина состоит в том, что уже больше луны по тундрам катятся слухи о невысоком, лобастом человеке, который замахнулся на всех злых духов, который несет новую светлую веру и гонит старую, черную, дьявольскую…

Что ж, уже начались дни его славы, какая ни снилась ни одному человеку Крайнего Севера, он собрал в себе силу, о которой не мог мечтать ни один шаман, ни один богач. Теперь у него и старость будет особая — счастливая старость мудреца повелителя. Шаманов уже не спасет никто и ничто, и сами себя они не спасут. Настоящим шаманам, которых так мало, он прикажет лечить людей, остальные на праздниках бога, на его праздниках, будут народ веселить — плясать и стучать в бубны…

Увлекся Куриль. Солнце уже сложило крылья и село на край тундры, луна уже начала золотеть, чтобы не потеряться в откуда-то выплывшей туче, и потянул уже с Мерзлого моря свежачок — ветер, предвещая перемену погоды, а он все не менял настроения. Обо всем думал Куриль, но вот почему-то Христос, верховный его покровитель, не толкнул его в спину и не сказал: "О чертях, Афанасий, думай, они останутся и при мне. И еще подумай о том, что перед концом своим шаманы и черти объединятся…" Впрочем, удивительнее другое: толкнуть своего избранника в спину и сказать ему эти слова бог должен был очень давно, а ничего этого он не сделал. Сейчас было уже поздно…

На то она и существует в году — Встречнева луна, чтобы в жизни происходило невероятное, по большей части — плохое.

А ведь уже случилось вот что. Куриль из стойбища, а черт — в стойбище.

Нет, не просто черт — помесь шамана с чертом.

Покуда Куриль ездил в Нижний острог, а потом опять в Средний, Кака успел несколько раз побывать в стойбище у юкагиров; Донельзя разбогатевший, изнывающий от безделья, всегда подвыпивший, он появлялся здесь как сильный шаман: после Тачаны в стойбище своего настоящего не было.

О том, что происходило в Среднеколымске, Кака рассказал в первый день.

Рассказ этот был сплошь хвастливым и до ужаса неправдоподобным. Никакой тревоги у людей он не вызвал. За хребтом Арга-Таса [91] будто бы началась большая резня русских с белоголовыми.

Правда, Кака сказал, что там идет и кровопускание пулями, но этому никто не поверил. Дело в том, что три снега назад на якутской реке Лене злые люди стреляли в добытчиков золота, и тогда весть об этом потрясла все тундры, — так люди решили, что Кака все перепутал и войну со стрельбой выдумал для пущего страха. А хитрый богатый чукча и не разубеждал: резня так резня, и какое до войны дело юкагирам, ламутам, чукчам!.. Впрочем, шаман не собирался кого-либо удивлять действительно важными новостями. Главное, что было в Среднеколымске, так это званый пир у исправника.

А больше вроде бы и ничего не было. Пир же исправник устроил не просто так, а затем, чтобы приблизить к себе шаманов и отругать тех, кто вмешивается в их дела. Куриль может подтвердить, что он, Кака, был посажен рядом с исправником, что исправник даже хотел наградить его царской наградой — крестом, только вот крест шаманы носить не могут. Правда, Каке пришлось вместе со всеми признавать нового бога — это он тоже сказал.

Сегодня чукотский шаман появился сразу, как только уехал Куриль. Он как будто прятался в тальниках и следил за всем, что происходит в стойбище: упряжка его остановилась у тордоха Ланги, а там уже собрался народ — знал шаман, когда и куда подъезжать. У Ланги же народ собрался по той причине, что жил он ближе всех к Халерхе, а каждому сейчас хотелось видеть и слышать как можно больше. К тому же Ланга — сказитель, с ним и толковать интересно.

Чукча не стал распрягать оленей и сразу вошел в тордох.

— Га! Опять к нам шаман! — весело воскликнул Хурул, заметив на лицах сородичей мелькнувшую и тотчас же скрытую настороженность. — Видно, мы сильно понравились…

— Нет, это ему наша красавица не дает спать, — поддержал шутливое начало хозяин.

Все знали, что Кака давно поглядывает на Халерху. Никого это не беспокоило: Халерха — не забитая, не беспомощная Пайпэткэ. И люди лишь подтрунивали над шаманом: хорош кусок — только не по зубам. И Кака соглашался, гримасничал и притворно вздыхал…

— Садись к огню. Сейчас и вода закипит. Правда, чай кончился. Да ничего — бруснику найдем. Не в еде-питье счастье — в разговоре хорошем.

С некоторых пор у Каки появилась привычка хохотать во все горло, а верней — гоготать, подражая лошади. Преуспевал в жизни этот рослый, как жеребец, богач шаман, и чего ему было не гоготать при его крепком здоровье и всегда полном желудке!.. Сейчас, однако, он пропустил шутки мимо ушей. Кака был холоден и серьезен, а значит, и непонятен.

— Что собрались всем стойбищем, отчего веселы? — спросил он, усаживаясь у очага и переплетая пальцы, вместо того чтобы достать кисет и трубку, — это означало, что долго засиживаться он не собирается.

— Встречнева луна пришла — вот мы и радуемся… — опять шутливо, но с хитростью ответил Ланга. Он рассчитал так, чтобы гость прицепился к словам и скорей выдал себя.

Но Кака этого только и ждал.

— Так… Хорошо ты сказал, хорошо. Чукчи тоже смеются над новым богом. Только надо не смеяться, а плакать. Какого бога русские хотят нам подсунуть?..

— Ты отвращать от бога Христа приехал? — предупредительно спросил Пурама.

— Мы грешные слова не хотим слушать, — сказал старый седой хозяин. — Хочешь с нами чай пить — говори о делах и о жизни.

— Ты на царской бумаге кровью поклялся признать бога, — напомнил Хурул. — Мы все знаем. И поклялся жить смирно.

— Га, поклялся! Я обманом обман покрыл. Келе видел — знаю, бога не видел — не знаю. А вам скажу: увижу бога — молиться не буду. Можно хорошему богу молиться. А Христ хороший? Они, русские, говорят: все в его воле. Почему он, однако, Встречневу луну дает каждый год, а пищу — не каждый? А люди без пищи пухнут и мрут. Может, сатана всем управляет? А если Христ управляет, то он хищный бог!

— Слова твои в онидигил полетели! — сказал хозяин, показав на дымоход. — Уходи из моего жилья.