Примета - Константин Ваншенкин

ПЕРЕД ОХОТОЙ

Пока опять валокординСебе охотник капал в ложку,Зайчишка бедненький одинСменил проверенную лежку.

Не торопясь, рассвет возникНад ярославскими снегами.Старухин рыжий воротникЕще был хитрый и с ногами.

Густого леса полосаВнезапно оказалась ближе.Тогда охотник свистнул пса,И взял ружье, и встал на лыжи.

ЗАЯЦ

Как он взвился на юруСвечкой близкою!..Что там выше кенгуруАвстралийское.

Три прыжка, и весь в снегу.Сыплет блестками,Оглянувшись на бегуЗа березками:

Дескать, чешем каждый разЗдорово.Ведь собаки-то у вас —С борова!

Дескать, что же так глядимКосо-то?Редко все еще едимДосыта!

ДВОР НОЧЬЮ

Полночь. Тишина.Мир кругом велик.На стекле окнаСильный лунный блик.

В темноте двораВидится давноБелого ведраЦинковое дно.

Светом зажженыЛунной полосыГрабли у стены,Лезвие косы.

И горят из мглыПосреди двораПолотно пилы,Лопасть топора.

ПРИМЕТА

Оказала милостьПутникам ты —Приостановилась:Ведра пусты.

А другая — с полным,Щедрым ведром…Мы вас позже вспомнимТоже добром

«Дни мелькают, а очнешься вдруг…»

Дни мелькают, а очнешься вдруг —Не укусишь локоть.Я смотрю на отдаленный луг,Где пасется лошадь.

Пусть слова мои в себя вберутВесь сарказм и едкость.Здесь она как слон или верблюд —Вот какая редкость.

Нынче воз, что лошадью влеком,Даже видеть дико.Ну, и если кто-нибудь верхом —Это вовсе диво.

…Табуны несчетные бегут.Молодая ржет кобыла…Неужели этот гудЧеловечество забыло?

Я смотрю на лошадиный хвост,Этот бедный веер,Что не входит ни в единый ГОСТ.А я ГОСТам верил.

РЕТОРТА

Реторта! — племеннаяКобыла из кобыл.Мчит, ветры приминая,А он стоит как был —

В оглобельках, понурый,С репейником в хвосте.Подергивая шкурой,Здесь, на восьмой версте.

А эта — с племзавода.Горячая — вперед!И с первого заходаПрепятствие берет.

Живя своим уставом,—Как молния в грозу,Мелькнет в его усталом.Слезящемся глазу.

«После дождичка в четверг…»

После дождичка в четверг —Тьма опят и сыроежек.Но смотрю не вниз, а вверх,Где сверканье высей свежих.

Где такая синеваНад намокшими стволами,Что стремлюсь туда сперваС благодарными словами.

«Было спокойно за низким окном…»

Было спокойно за низким окном,Зелено очень.Но почему-то он был на иномСосредоточен.

Лишь мимоходом журналы листал.Двигались блики.Гладил рукой шестигранный кристаллВыбранной книги.

Мягкая лампа за правым плечомУ изголовья.Но он не думал уже ни о чем,Кроме здоровья.

Вот как заклинило нынче егоРезко и туго.И не осталось уже ничего,Кроме недуга.

«Зря память этого боится…»

Зря память этого боится…Пусть перекрашен твой фасад,Я узнаю тебя, больница.Я здесь лежал семь лет назад.

Жизнь, может быть, не так сурова,И, тоже помня о былом,Придет пора очнуться сноваЦветущим кленом иль щеглом.

Взглянув на бывшее жилище,Сказать без всяческих досад:Я узнаю тебя, кладбище.Я здесь лежал сто лет назад.

«Просторы без конца…»

Просторы без концаЗавещаны от чистойДуши — самой отчизнойИ радуют сердца.

В разрывах синевыСуровыми отцамиПодарены… А самиЧто сделаете вы?

ДВА ПОКОЛЕНИЯ

Юность у васОставляла по-разному след.Но не угасТот, почти одинаковый, свет.

Ах, как поройДруг на друга походят лицомСын пожилойСо своим моложавым отцом.

«Кавалерист-девица…»

«Кавалерист-девица» —Так Пушкин написалО Дуровой…ДымитсяВ снегу ночной вокзал.

В глазах луна двоится.Осколков слышен свист.Артиллерист-девица,Пилот или связист.

…«Кавалерист-девица» —В былое настежь дверь…Но карьерист-девицаЗаметнее теперь.

САНАТОРНО-КУРОРТНАЯ КАРТА

Пора ходить с нее с одной —Такая карта.На сердце словно шов сварной,След от инфаркта.

Да и снаружи есть следы —И до, и позже.От окружающей средыРубцы по коже.

Прошел врачей, теперь остынь.Вот это сетка! —В любой графе своя латынь,Своя пометка.

Вся эта мелкая цифирьКак на двухверстке…И здесь уже иная ширьИной разверстки.

«Есть у каждого собственный шифр…»

Есть у каждого собственный шифр,Эта область лишь близким знакома:Комбинации чисел и цифр —Телефона, квартиры и дома.

Для другого — незначащий звук,Чепуха, пустяковое нечто.(Равнодушье, сходящее с рук,Потому как о мелочи речь-то.)

Для чужого закрыт на засовЭтот мир, где как смутное эхо —Комбинации глаз, голосов,Слез, повадок, походки и смеха.

«Не страшился спора или драки…»

Не страшился спора или драки,—Ссадины тех дней и синякиЗаживали, будто на собаке,Все казалось, это пустяки.

Но, глядишь, поля уже в пороше.Вот зима настала. И пред нейДоброта становится дороже,Раны заживляются трудней.

МОЛОДОСТЬ

Недавнего рожденьяМальчишки-остряки.Во взгляде снисхожденье,О старших: старики.

Знать, голодом не морят,Знать, выращен в любви.Да вижу, вижу: молод…Ты с наше проживи!

ПОСВЯЩЕНИЕ

Видели столько!Вынесли стойкоГоречь утрат,Голод и хлад.

Так не забудем,Что нужно людям!..Мир на земле —Хлеб на столе.

«Темнеет. Около восьми…»

Темнеет. Около восьми.Погасли солнечные слитки.Стоит Твардовский с дочерьмиНа даче, около калитки.

Близ милых выросших детей,Да-да, детей. Большой как башня.Машину ждут или гостей? —Теперь это уже неважно.

А важно — тишь, туман, Пахра,Вдруг вспоминаемые снова,И быстротечная пораБылого вечера земного.

«Сохранившееся качество…»

Сохранившееся качество —Радоваться за других.Стариковское чудачествоЖить при свете дел благих.

И ведь впрямь сквозь эти зарослиБесконечной душной зависти.Разрываемые вкось,Проходить не довелось.

Замечательное качество —Радоваться за других.Вы не верите, но, кажется,Вы задумались на миг.

ДЕРЕВО