Весь Роберт Шекли в двух томах. Том 1. Рассказы и повести - Роберт Шекли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Итак, у нас есть этот воображаемый дворец, где много комнат, — сказал Мерчисон. — Дальше что?
— Когда человек — например, Цицерон — хотел что-нибудь запомнить, он мысленно создавал образ, например, статуи, вулкана, или трёх старух, или золотой руки и мысленно помещал образ в локус. Чем гротескнее образ, тем легче его извлечь из памяти. Впоследствии этот человек проходил — разумеется, мысленно — по комнатам и, как выражались древние авторы, требовал от образов отдать свой смысл. Оригинальный ранний способ использования ума подобно компьютерной памяти.
— А Цицерон все эти фокусы знал?
— Он написал «Ad Herennium», один из классических текстов на данную тему.
— Вы хотите сказать, что мы не можем расшифровать его нынешнюю писанину?
— Только если будем знать, какие слова с какими образами ассоциировал Цицерон.
— Это не Австрия, — сказал Бакунин.
Но его конвойный пропал. Германские полицейские, карета, лошади — всё исчезло. Дома Бакунина в Прямухино тоже не стало. Бакунин стоял на берегу медлительной серой реки и видел прямо перед собой заболоченный остров. За ним, на другом берегу реки, — огромное каменное здание.
— Думаю, Михаил, вам знакомо это место.
Голос Мартина. Но самого Мартина не видно.
— Где вы? — спросил Бакунин.
— Не важно, — ответил Мартин. — Вы знаете, на что сейчас смотрите?
Бакунин тяжело кивнул:
— Река Нева, которая протекает через Санкт-Петербург. Остров — Янисари, а здание — Петропавловская крепость.
— Помните это место?
— Проведя семь лет в её застенках, вряд ли забудешь. Мартин, вы туда меня хотите посадить?
— Только если вынудите. Вы знаете, Михаил, что в этом нет необходимости. Я не прошу чрезмерного.
— Вы не просите, — сказал Бакунин. — Вы требуете. Я не раб, которому можно повелевать. Права человека…
— Вы не человек, — перебил Мартин. — Вы дух, вновь воплощённый дух, и, поскольку вы дух, у вас нет никаких прав.
— Пока у меня есть сознание, — ответил Бакунин, — у меня есть права.
— Просто побеседуйте с несколькими людьми, которых я приведу, — сказал Мартин. — Я не прошу вас никого предавать.
— За исключением самого себя.
— Как угодно, — буркнул Мартин. — Вы знаете, что будет дальше.
Бакунину слишком хорошо была знакома зловещая крепость. Печально знаменитая Петропавловка, где стольких людей годами держали под замком, пытали, убивали или, если им везло, выпускали на свободу, сломленных телом и духом, и ссылали в Сибирь доживать остатки дней. Здесь отбывал свой срок Пётр Кропоткин, он выжил и обо всём рассказал. Каракозова пытали и повесили, хотя к эшафоту он был доставлен едва живым. Сюда бросали гнить декабристов и других революционеров. Сюда…
Глазом не успев моргнуть, он оказался в камере, знакомой до дрожи. В этих стенах царил сумрак, тусклый свет струился из окошка, глубоко посаженного в пятнадцати футах над полом. Тот, как и стены, был обит войлоком, когда-то синим, но выцветшим до серого.
Но это была ненастоящая стена. В пяти дюймах от стен стояли железные проволочные решётки, закрытые тяжёлым полотном и поблёкшей жёлтой бумагой. Это для того, чтобы узники не могли перестукиваться. Камера воняла немытыми телами. Но больше всего угнетала жара, поступавшая извне, от огромных печей. Они постоянно топились, чтобы на стенах не скапливалась влага. Жара была невыносимой, а от угольного дыма можно было задохнуться. Человек чувствовал себя куском копчёной грудинки, вывешенной в турецкой бане.
Царь Николай I посадил сюда Бакунина 23 мая 1851 года. Эту дату Михаил никогда не забудет. Выпустил его наследник Николая, Александр II, почти через семь лет, и отправил в Сибирь, в пожизненную ссылку. Датой освобождения было 8 марта 1857 года. От тюремного рациона у Бакунина развились геморрой и цинга, выпали почти все зубы. Он постоянно страдал от головных болей, одышки, шума в ушах, напоминающего кипение воды.
В тот раз — на семь лет. А сейчас?
Навсегда?
Или пока Михаил не сдастся, не предаст принципы, которые он всегда отстаивал, не станет рабом Мартина.
Бакунин лёг на пол и зарыдал.
Симмс отвернулся от голографического изображения крошечной фигурки в чёрном, лежащей в смоделированной им древней тюремной камере.
— Мартин, вы же не предлагаете оставить его там?
— Пускай посидит; может, возьмётся за ум. Да и какая, в сущности, разница? В этом ящике не он. Симмс, не забывайте, Бакунин и Цицерон — не реальные люди. Это лишь наборы цифр, компьютерная информация. Вы сами мне говорили.
— В каком-то смысле мы и сами всего лишь информация, — сказал Симмс.
— Вы принимаете всё слишком близко к сердцу. Симулякры похожи на людей, но, согласно постановлению суда, они должны классифицироваться как изображения. Невозможно нарушить гражданские права изображения.
— Дело находится в апелляции.
— Апелляция безосновательна. Симулякры не обладают никакими свойствами живых человеческих существ.
— За исключением сознания. Ума. Способности испытывать удовольствие. И боль.
— Док, у меня просто сердце разрывается. Увидимся.
Симмс руководил научной группой по проекту «Воскрешение», как иногда именовали программу симулякров, почти два года, с тех пор как Ричардсон ушёл в академический отпуск для поиска новых направлений развития проекта. За время работы Симмс видел немало странного, но все эти странности не подготовили его к появлению Мартина Мерчисона, нового исполнительного директора. Этот человек совершенно не разбирался в компьютерных технологиях, да ещё оказался садистом.
Но в чём-то он был прав. Бакунина нет.
