Легионер. Книга вторая - Вячеслав Александрович Каликинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все верно, все правильно! – рассеянно одобрил решение капитана начальник Владивостокского порта Коршунов.
Жандармский агент Власов-Мюллер, таким образом, начал «тонуть» в бумажном море – под чужим именем.
* * *
Провалившаяся операция по устранению Войдой Ландсберга в Сингапуре не оставила следов в анналах тайной полиции. Расходы по этой миссии, как и гонорар за выполнение убийства, были, как мы уже знаем, частично оплачены из личных средств бывшего шефа III Отделения Дрентельном, а в остальном надежно укрыты среди «прочих расходов» тайной полиции. Комплекты документов, которыми снабдили уже «несуществующего» Войду, тоже попали в список утраченных. Судейкин счел возможным предупредить о некоей проводимой «выездной» сверхсекретной операции лишь шефа жандармского отделения во Владивостоке, Георгия Александровича Михайловского – да и то весьма туманно. Шифрованной депешей тот был поставлен в известность о том, что к нему за содействием может обратиться некий агент Мюллер, которому и следовало всемерно помочь – после обмена обусловленными паролями. Кто такой Мюллер, откуда он и когда может появиться во Владивостоке – Михайловскому сообщено не было.
А через несколько дней, уже следующей шифровкой, Владивостокскому шефу жандармов было предложено отследить прибытие во Владивосток парохода Добровольного флота «Нижний Новгород», подробно расспросить капитана и офицерский состав экипажа о прохождении плавания и происшествиях во время оного, а также предоставить в Петербург полный список перевозимых на Сахалин ссыльнокаторжных. Мотиваций такого приказа в шифровке не содержалось, и никакой связи с предыдущей депешей Михайловский не усмотрел.
Когда «Нижний Новгород» бросил якорь на Владивостокском рейде, он самым педантичным образом выполнил приказ столичного начальства – побеседовал с капитаном, его старшим помощником и прочими офицерами экипажа. Итогом этой беседы стал подробный рапорт с приложенными к нему полным списком ссыльнокаторжных и коротким списком осужденных, умерших во время длительного плавания. Имя Мюллера-Власова в жандармский рапорт не попало по той простой причине, что его убийство произошло не на борту «Нижнего Новгорода» и никакого отношения к его плаванию не имело. Прочим перевозимым грузом жандармский офицер не интересовался, поскольку не имел на этот счет никаких распоряжений.
Однако для полноты картины чуть позже мы еще вернемся к событиям, предшествовавшим отчаянной попытке политической полиции «достать» Ландсберга.
Ни капитан Кази, ни старший помощник капитана Стронский и не собирались делать из просьбы сингапурского полицейского о передаче бумаг и личных вещей погибшего там русского подданного русским властям тайны. И лишь упомянули о сем факте, как и о том, что просьба выполнена, и бумаги покойного с его вещами переданы в канцелярию порта.
Дальнейшая судьба личных вещей покойного пана Войды оказалась любопытной и даже несколько мистичной. Чиновник портовой канцелярии, к которому попали бумаги на Мюллера-Власова, вообще решил, что речь идет о двух разных людях. И в соответствии с полученной резолюцией начальства он отправил бумаги по принадлежности – в полицейские ведомства Твери и Выборга. К бумагам были приложены короткие уведомления о гибели упомянутых людей в Сингапуре и о том, что прочие вещи покойных, равно как и значительная сумма в валюте разных стран, хранятся в канцелярии губернатора Сингапура и будут возвращены родственникам и наследникам покойных в случае их обращения по принадлежности.
Ленивые околоточные надзиратели в Твери и Выборге, получив каждый в свое время невнятные указания своего начальства о поиске родственников Власова и Мюллера, потащились по указанным в липовых бумагах адресам. Никого из родственников, разумеется, они не обнаружили, о чем и были составлены соответствующие донесения. На донесения вскоре легли начальственные резолюции: «По ненахождению адресатов сообщить об оном по месту требования». Таким образом, запросы канцелярии начальника порта Владивосток через много месяцев вернулись обратно и были списаны в архив.
Донесение жандармского офицера Михайловского со списками ссыльнокаторжных на борту «Нижнего Новгорода» было полковником Судейкиным своевременно получено. Увидев в списке фамилию Ландсберга, тот понял: миссия его тайного посланца не выполнена. Сопоставив сей факт с тем, что Войда-Мюллер никак не дал о себе знать, жандарм крепко выругался и сделал единственно возможный вывод: сбежал, негодяй. Сбежал с тем, чтобы никто и никогда старого агента больше не нашел…
Впрочем, вопрос с Ландсбергом к тому времени уже потерял для гения русских провокаторов беспокоящую его остроту. Судейкину было просто недосуг. Он курировал одновременно множество операций с внедрением своих людей в грозную «Народную волю», в самых важных принимал личное участие. «Сдохнет на каторге, – решил он судьбу Ландсберга. – Такие там долго не заживаются. Черт с ним!».
Однако судьба распорядилась иначе, и вскоре сам полковник Судейкин погиб страшной смертью в петербургской квартире завербованного им народовольца Дегаева. Тот вместе с единомышленниками Стародворским и Конашевичем забили гения русских провокаторов… банальным железным ломом.
Генерал-губернатору Киева, Подольска и Волыни Александру Романовичу Дрентельну в те годы, как уже упоминалось, тоже было не до Ландсберга. Последний раз он мельком вспомнил о нем, когда узнал о смерти Судейкина, и с досадой подумав о том, что тот так и не удосужился сообщить ему о результатах операции по уничтожению Ландсберга. Впрочем, последнее Александр Романович отнес не к забывчивости, а к хитромудрости и предусмотрительности старого жандармского волка. «Не сообщил, потому как рассчитывает и далее держать меня на крючке!», – рассудил генерал-губернатор, генерал-адъютант и генерал от инфантерии Дрентельн. И решительно забыл о Ландсберге до самой своей скоропостижной смерти от апоплексического удара во время проводимого им смотра войск по случаю 900-летия крещения Руси…
Чемодан Мюллера-Власова с соответствующей биркой был отнесен в кладовую канцелярии Владивостокского порта, где хранились старая переписка и сломанная мебель. Он простоял в темном углу почти три года, никем, разумеется, не востребованный, кроме вездесущих спутников всякой канцелярии – мышей и тараканов. Чемодан был извлечен на свет божий во время ревизии, устроенной новым начальником канцелярии. Чиновник брезгливо осмотрел жалкие остатки бирки, попорченной грызунами и велел курьеру выбросить непрезентабельный чемодан вместе с прочим хламом и мебельной рухлядью.
Сторож, чистивший «авгиевы
