Дежавю - Татьяна Шмидко

Я остался один, дождавшись, когда пробьет четыре утра на городской башне. Самое время Нубире выбираться из склепа – даже вездесущие попрошайки сейчас мирно спят.

– Мастер Прайм, как мы разнесем этот великолепный склеп? – спросила она, выбираясь из гроба с некоторым сожалением.

– Нежно, – сказал я, открывая дубовую дверь ключом, который не без труда добыл сегодня утром.

Нубира, вся в черном, пахнущая ладаном и миртом, вырвалась наружу, как маленький ураган.

– Спасибо! Мне срочно нужно поохотиться! – сказала она, рыская своими почерневшими глазами вокруг, ища доступную кровь. – Я, пожалуй, начну с этих чертовых поэтов! Поэма «Фиалка-весталка» меня доконала!!! – воскликнула она, и я увидел, как ее глаза, а потом и тело развернулись в единственно правильном направлении. Так работал ее дар. Она сейчас хотела крови больше всего – она ее нашла.

Я спросил, внимательно всматриваясь в глаза:

– Животные подойдут? Тут чудесные леса неподалеку…

Нубира посмотрела на меня с удивлением.

– Так вот почему твои глаза желтые?

– Да, и совесть спокойная. Признайся, что тебе тоже не дает покоя этот вопрос.

Нубира потянула носом воздух и честно призналась:

– Иногда. Но сейчас мне на это плевать! – сказала она резко и вырвалась вперед. Я не стал ее преследовать. Охота вампира – дело интимное. Снова закрыл склеп на ключ. После чего раздавил его в кулаке в пыль.

Забрался на городскую стену, чтобы отслеживать передвижение всех живых существ в округе. Мой слух помог услышать охоту «народной героини».

Не прошло и пяти минут, как она присоединилась ко мне, усевшись на крепостной стене. Нубира мечтательно облизала губы и прокомментировала свое недавнее приключение:

– Монах… молодой. Пива и вина не пил, кровь – что нужно!

Я отвел взгляд, не желая далее участвовать в разговоре. Вдруг я почувствовал, что у нее возникло подозрение, что раз я перестал пить человеческую кровь, то и стал слабее, утратил хватку и лидерские качества. Охваченная сомнениями, она не заметила, как мои зубы оказались около ее шеи:

– Не зли меня! И не забывай, кто перед тобой, – сказал я, все еще раздраженный.

Нубира замерла, ожидая, когда я отступлю назад, смотря на меня расширенными от страха глазами. «Он что, мысли мои читает?» – подумала она с ужасом, но ответила:

– Не забуду, Прайм.

Устранив бунт в зародыше, я примирительно сказал:

– Не бойся меня. Ты – моя любимица и знаешь это.

Я же не зря к тебе первой пришел после Италии. Дело даже не в твоем уникальном даре. Нубира, ты мне как дочь, и на первом месте в списке тех, кого нужно спасти во что бы то ни стало. Насколько я понял, кто-то с помощью оборотней пытается уничтожить вампиров как вид, и я понятия не имею, кто за этим стоит. А твой уникальный дар поможет мне в этом.

Нубира смущенно опустила голову и улыбнулась.

– Я не знала, что дорога тебе… как дочь.

Я намек понял и ответил:

– О другом виде привязанности и речи быть не может.

– Да, я понимаю… – сказала она с видимым смирением, но в мыслях она уже прикидывала, как же меня соблазнить. Вампиры всегда руководствовались принципами личной выгоды. Ни любви, ни привязанности, ни верности. Вместо любви – выгода, вместо привязанности – самозащита, вместо верности – страх наказания. Так что реакция Нубиры была закономерна. Стать парой со мной означало для нее богатство, защиту и власть.

Пока она разглядывала дорогу, прислушиваясь к звукам ночи, в ее прекрасной голове рождались стратегии.

Чтобы отвлечь ее от такого занимательного занятия, я спросил:

– Ты знаешь Логуса Дрейка?

– Нет, а кто это?

– Это самый пронырливый и любопытный вампир из всех, кого я знал. Он веками собирает информацию обо всех вампирах, их создателях, существующих парах. Я хочу просить его помощи в розысках уцелевших. Очень надеюсь, что осторожность помогла ему выжить. Нам нужно с тобой как можно скорее добраться до Лондона, так что побежим налегке. Переоденься и закопай все свои драгоценности где-то в укромном месте. Я не знаю, когда мы сможем вернуться сюда снова.

Нубира вскочила на ноги и радостно сказала:

– Ну, наконец-то разомнусь немного! А то томная жизнь оперной дивы порядком мне надоела!

– Даю тебе на сборы час.

Ищейка кивнула головой и растворилась в ночи, как бесшумная тень.

Я очнулась от того, что лицо болело. Я пыталась позвать маму, но не получалось – из моего горла не вырывалось ни звука, тогда я попыталась шептать, но это не дало результата.

– Она очнулась! Санчес, она пришла в себя! – крикнула Мари, и я почувствовала, как она поцеловала меня в лоб. – Девочка моя! Госпожа Адель! Вы глаза открыли! Какая радость-то! Ох, знали бы мы, что случится такое, то ни за что не оставили бы вас втроем тем вечером! Вы уж простите нас, пожалуйста! – сказала она и зарыдала. Я не могла открыть глаза, но дрожащей рукой нащупала ее плечо и сжала. Она зарыдала еще больше.

Я разлепила пересохшие губы и смогла выдавить из себя:

– Пить, Мари, дай мне пить…

Она вскочила и через пару секунд поднесла к моим губам чашку с водой. Прохладная жидкость как облегчение прокатилась по моему горлу. Я попробовала снова сказать хоть что-то и спросила:

– Где моя мама? Что с Жанной?

В ответ я услышала только рыдания и сразу все поняла. В моих глазах появились пекучие слезы, и я заплакала вместе с ней, не зная, от чего – то ли от боли, то ли от горя.

– Ну, ну! Госпожа Адель, не стоит плакать! – сдерживая слезы, сказал Санчес. – Мы их похоронили как следует; отец Андрео так убивался, что не мог вести похороны. Он все горевал, что немного опоздал в тот вечер.

Он вас, кстати, и вытащил из огня. Дом сгорел дотла. Я пытался найти хоть что-нибудь ценное, но ничего не нашел, только небольшой слиток серебра – наверное, что-то из утвари расплавилось в огне. Так что у вас будут деньги, чтобы добраться до родни.

Я молчала. Папы больше нет. Брата больше нет. Теперь и мамы нет. И Прайма тоже рядом нет. Я одна. Я снова зарыдала, чувствуя, как горячие слезы струятся по моему лицу.

Большая теплая ладонь Санчеса легла на мою руку.

– Ну ладно, ладно! Не волнуйтесь. Мы не бросим вас, не волнуйтесь. Вы нам как семья. Вот мы собрались идти в Барселону, чтобы там устроиться на работу. Знаете, там рабочих рук жуть как не хватает. Вот что чума делает. А ваш дом сгорел, и нам нужно на что-то жить…

– Да, госпожа, мы хотим узнать, может, поедете с нами? – спросила Мари с надеждой в голосе.