Талтос - Энн Райс

Марклин медленно сел, больно ударившись ладонью левой руки обо что-то острое. И щелкнул зажигалкой. Вспыхнул маленький огонек, потом он немного увеличился. Свет распространился вокруг, открыв взгляду маленькое помещение, выкопанное глубоко в земле.

А острые предметы и рассыпающиеся тоже оказались костями, человеческими костями. Рядом с Марклином лежал череп, таращась на него пустыми глазницами, а неподалеку был еще один… Боже! Кости были такими старыми, что некоторые из них рассыпались в прах… Кости! И мертвое лицо Томми с открытыми глазами, и кровь уже подсыхала в углу его рта и на шее, там, где она стекала под воротник. А перед Марклином, рядом с ним и позади него были кости!

Он уронил зажигалку и обхватил руками голову. Глаза закрылись, рот распахнулся в неподвластном ему оглушительном крике. И не было ничего, кроме этого звука и темноты, звука, опустошавшего его, возносившего к небу весь его страх. В глубине души Марклин знал, что с ним все будет хорошо, если только он не перестанет кричать, если позволит крику изливаться из него, все громче и громче, не умолкая…

Глава 22

Самолет едва ли может когда-либо отделить вас от окружающего. Даже в этом самолете, с такой чудесной отделкой, с глубокими креслами и большим столом, вы знаете, что вы в самолете. Вы знаете, что вы в тридцати восьми тысячах футов над Атлантикой, и ощущаете небольшие толчки, когда самолет преодолевает ветер, совсем как большой корабль, одолевающий морские волны.

Они сидели в трех креслах вокруг стола. На трех вершинах некого невидимого равностороннего треугольника. Одно из кресел было специально изготовлено для Эша — это было очевидно, и он уже стоял возле него, когда жестом предложил Роуан и Майклу занять два других.

Кресла вдоль стен салона были пусты, они словно огромные руки в перчатках были готовы подхватить вас и поддержать. Одно больше, чем другие, — для Эша, без сомнения.

Основными цветами здесь были светло-коричневый и золотой. Молодая американка, разносившая напитки, была безупречна. Музыка, звучавшая некоторое время, тоже была безупречна: Вивальди.

Сэмюэль, изумительный маленький человек, спал в заднем салоне, свернувшись на кровати, крепко прижимая к себе бутылку, принесенную из квартиры в Белгрейвии, требуя попутно какого-то бульдога, которого слуги Эша не могли ему предоставить. «Ты говорил, Эш, что у меня будет все, что я захочу. Я слышал, как ты им говорил это. Ну вот, я хочу бульдога! И прямо сейчас».

Роуан откинулась на спинку кресла, обхватив себя руками.

Она не помнила, когда последний раз спала. До того как они очутились в Нью-Йорке, она должна была спать. Но сейчас, глядя на сидевших напротив нее мужчин — на Майкла, курившего свою короткую сигаретку, держа ее двумя пальцами так, что красная светящаяся точка на ее конце была обращена в сторону ладони, — она ощущала себя удивительно энергичной.

На Эше был один из его отлично сшитых по последнему крику моды двубортных шелковых костюмов с небрежно поддернутыми рукавами. Манжеты белой рубашки украшали золотые запонки с драгоценными камнями, которые вызывали у Роуан мысль об опалах, хотя она не слишком разбиралась в драгоценных и полудрагоценных камнях. Опалы. Глаза Эша опалесцировали — так Роуан казалось время от времени. Брюки у него были свободными, похожими на пижамные, но, безусловно, модными. Он бесцеремонно поставил ногу на край соседнего кожаного кресла. На правом запястье Эш носил тонкий золотой браслет, явно не имеющий практического значения, — это была тонкая лента металла, поблескивавшая и казавшаяся Роуан безумно сексуальной, хотя она не могла бы объяснить почему.

Эш поднял руку, провел ладонью по темным волосам, коснувшись мизинцем белой пряди, как будто не хотел о ней забыть, отказаться от нее, но хранил ее среди темных волн. От этого его лицо снова ожило в глазах Роуан, а ведь это было всего лишь небольшое движение… Обежав взглядом салон, он посмотрел на Роуан.

Роуан и сама вряд ли заметила, что именно она выбрала второпях из одежды. Нечто красное, мягкое, просторное и короткое, едва достигавшее коленей. Майкл надел ей на шею жемчуг — небольшое, аккуратное ожерелье. Это ее удивило. Она была даже ошеломлена.

Слуги Эша уложили все остальное.

— Не знаю, хотите вы или нет, чтобы мы достали Сэмюэлю бульдога, — сказала молодая девушка, Лесли, и повторила это несколько раз, весьма беспокоясь о том, что босс может быть недоволен.

— Это не важно, — ответил наконец Эш, похоже впервые услышав ее. — В Нью-Йорке купим ему бульдогов. Он сможет держать их в саду на крыше. Вы знаете, Лесли, что в Нью-Йорке есть собаки, которые живут на крышах и никогда не спускаются вниз, на улицы?

«Интересно, — подумала Роуан, — что она о нем думает? Что они все о нем думают? Может, это в конечном счете хорошо, что он так ошеломительно богат? Или ошеломительно хорош собой?»

— Но я хотел бульдога прямо сегодня вечером, — кипятился маленький человек. — И сейчас хочу! — Он снова впал в забытье.

Этот маленький человек поначалу испугал Роуан. Что это было такое? Ведьмовские гены? Магическое знание? Или в ней говорил медик, пришедший в ужас при виде складок плоти, медленно затягивающих все его лицо? Он был похож на пятнистый, живой обломок камня. Что, если бы скальпель хирурга убрал все эти складки, открыл глаза, полные, хорошо обрисованные губы, скулы, подбородок? Какой могла бы стать его жизнь?

— Мэйфейрские колдуны, — бросил он при виде Роуан и Майкла.

— Что, уже и в этой части мира все нас знают? — раздраженно спросил Майкл. — И наша репутация всегда нас опережает? Когда вернусь домой, обязательно всерьез займусь изучением магии.

— Очень хорошая идея, — кивнул Эш. — С твоей силой ты можешь многое сделать.

Майкл тогда засмеялся. Эти двое друг другу понравились. Роуан это видела. Они одинаково смотрели на мир. А Юрий был так взбешен, так разбит, так молод…

После мрачного столкновения в башне Стюарта Гордона на всем пути обратно Майкл рассказывал им долгую историю о жизни в тысяча пятисотых годах, переданную ему Лэшером. Поведал и о странном признании Лэшера в еще более ранних воспоминаниях, о его ощущении, что он жил даже и еще раньше. Но в этих рассказах не было ничего ненормального — скорее, это было отрывочное изложение той истории, которую знали только он и Эрон. Он уже рассказывал все Роуан, и она запомнила это скорее как некую цепочку образов и бедствий, нежели как слова.

Но ей пришлось выслушать это снова, в черном лимузине, мчавшемся к Лондону. Это значило увидеть все заново, причем куда более подробно. Лэшер-священник, Лэшер-святой, Лэшер-мученик, а потом, несколько сотен лет спустя, — начало Лэшера-мага в знакомом, невидимом голосе в темноте, и сила ветра над пшеничными полями, и летящие с деревьев листья…

— Голос из горной долины, — сказал в Лондоне маленький человек, тыча пальцем в сторону Майкла.

Так ли это было? Роуан не знала. Она знала ту долину, ей никогда ее не забыть, не забыть того, как она была пленницей Лэшера, как ее волокли через руины того замка, никогда не забыть те моменты, когда Лэшер «вспоминал» все и когда новая плоть изменяла его ум и отрезала от всего того истинного знания, каким мог обладать призрак.

Майкл там не бывал. Может быть, когда-нибудь они смогут вместе посетить то место.

Эш велел Сэмюэлю поспать, пока они ехали в аэропорт. Маленький человек выпил еще одну пинту виски, ворча и ноя, время от времени рыгая, и пребывал уже в бессознательном состоянии, когда его вносили в самолет.

А теперь они летели над Арктикой.

Роуан закрыла и снова открыла глаза. Салон слегка мерцал.

— Я никогда не причинил бы зла этой девочке, Моне, — неожиданно сказал Эш, испугав Роуан, заставив ее окончательно проснуться.

Эш спокойно наблюдал за Майклом.

Майкл сделал последнюю затяжку и раздавил окурок в большой стеклянной пепельнице, так что окурок стал похож на отвратительного маленького червяка. Его пальцы, поросшие темными волосками, выглядели крупными, сильными.

— Я знаю, что ты этого не сделал бы, — ответил Майкл. — Но я не все понимал. Да и как я мог? Юрий был так напуган.

— Это моя вина. Глупость. И именно поэтому мы должны поговорить, все втроем. Есть и другие причины для этого.

— Но почему ты нам доверяешь? — спросил Майкл. — Почему вообще относишься к нам по-дружески? Ты деловой человек, наверное, даже миллиардер.

— А, ну… это у нас тоже общее, так ведь? — серьезно откликнулся Эш.

Роуан улыбнулась.

Изучать их в сравнении было интереснейшим занятием: мужчина с низким голосом, сверкающими голубыми глазами и густыми темными бровями и другой — высокий, обманчиво хрупкий, с изящными движениями запястий, от которых почти кружилась голова. Два совершенных образца мужественности, оба обладающие безупречными пропорциями и яркой индивидуальностью, и оба, как это часто бывает с мужчинами, исполнены уверенности в себе и внутреннего покоя.