Талтос - Энн Райс

Фигуры сопровождающих плотно сомкнули ряды. Они все ближе и ближе подходили к камере, комнате или, может быть, подземной тюрьме… Марклин не знал, что ждет его за деревянной дверью.

— Стойте! — внезапно закричал он. — Бога ради! Остановитесь! Есть кое-что, чего вы не знаете о Тессе, то, чего вы не понимаете!

— Хватит доставлять им удовольствие, идиот! — зарычал на него Томми. — Думаешь, мой отец не станет меня разыскивать? Я тебе не какой-нибудь чертов сирота! У меня большая семья. Или ты думаешь…

Сильная рука обхватила Марклина за талию. Другая легла ему на шею. Дверь открывалась внутрь. Краем глаза Марклин заметил, как сопротивляется Томми, согнув колени, пытаясь ударить ногой человека за своей спиной.

Порыв ледяного воздуха вылетел из открывшейся двери. Чернота.

«Я не могу быть запертым в темноте! Я не могу!»

И наконец Марклин закричал. Он больше не мог сдерживаться. Он кричал, и этот ужасающий крик вырвался из груди еще до того, как его толкнули вперед, до того, как он почувствовал, что перелетает через порог, до того, как он осознал, что летит все глубже и глубже в черноту, в ничто, что Томми падает вместе с ним, выкрикивая угрозы и проклиная всех… Во всяком случае, так казалось. Понять все равно было невозможно. Крик Марклина громко отдавался от каменных стен.

Он ударился о землю. Чернота была вокруг, и она была внутри. Потом по всему телу распространилась боль. Он лежал среди чего-то твердого и острого, чего-то режущего. Боже, боже! А когда Марклин сел, его рука нащупала какие-то предметы, которые ломались и рассыпались, издавая сухой пепельный запах.

Марклин прищурился на единственную полоску света, что падала на него, и, глядя вверх, с ужасом осознал, что свет падает от двери, через которую его втолкнули сюда, поверх голов и плеч тех, кто стоял в проеме.

— Нет, вы не можете так поступить! — завизжал он и пополз вперед в темноте, а потом, не ощущая никакой опоры, попытался подняться на ноги.

Он не видел лиц этих темных силуэтов; он даже очертания их голов не мог рассмотреть. Он упал на глубину множества футов, может быть, даже тридцати футов. Точно он не знал.

— Прекратите, вы не можете запереть нас здесь, вы не можете нас тут бросить! — орал он, умоляюще протягивая к ним руки.

Но фигуры отступили назад от светлого проема, и Марклин с ужасом услышал знакомый звук. Это был скрип дверных петель… Свет померк, и двери закрылись.

— Томми, Томми, ты где? — в отчаянии позвал Марклин.

Эхо напугало его. Эхо заперли вместе с ним. Эху некуда было деваться, кроме как вернуться к Марклину, в его уши. Марклин потянулся вперед, ощупывая пол, касаясь тех мягких, сломанных, рассыпающихся предметов, и вдруг почувствовал что-то влажное и теплое!

— Томми! — с облегчением закричал он. Он нащупал губы Томми, нос, глаза… — Томми!

И тут в какую-то долю секунды, которая, наверное, оказалась длиннее, чем вся его жизнь, он понял: Томми мертв. Он разбился при падении. А тем, наверху, было наплевать, что такое может случиться. И они никогда не вернутся сюда за Марклином, никогда. Если бы на их сторону встал закон со всеми его поблажками и санкциями, они бы не посмели сбросить никого из них с такой высоты. А теперь Томми был мертв. Марклин сидел здесь один, в темноте, рядом с мертвым другом, цепляясь за него, а те предметы вокруг, которых касались его пальцы, были костями…

— Нет, вы не можете так поступать, вы не можете такое поощрять! — Голос Марклина вновь поднялся до крика. — Выпустите меня отсюда! Выпустите меня!

И снова к нему вернулось эхо, как будто его крики были некими лентами, что вздымались и раскачивались вокруг.

— Выпустите меня!

Он уже не произносил слов. Он просто кричал, не так громко, полным боли голосом. И эти ужасные звуки странным образом успокаивали его. И Марклин знал, что это было последнее и единственное успокоение в его жизни.

Наконец он лег и затих. Рядом с Томми, сжав руку друга. А может быть, Томми и не умер. Томми мог еще очнуться, и они тогда вместе обследуют это место. Может быть, от них именно этого и ждут. Где-то есть выход, и предполагалось, что он сам его отыщет. Они хотели заставить его пройти через долину смерти, чтобы найти выход, но они вовсе не собирались убивать его, только не они, его братся и сестры из ордена, не Элвера, милая Элвера, и не Харберсон и не Энцо, и не его старый учитель Клермонт. Нет, они просто не способны на подобное!

Он повернулся и встал на колени, но, когда попытался подняться на ноги, левая лодыжка подогнулась, и все тело пронзило острой болью.

— Ладно, я могу ползти, черт побери! — прошептал Марклин. — Я могу ползти! — Теперь он выкрикнул эти слова.

И пополз, отталкивая в стороны кости, мусор, осколки камней — все, что попадало под руки. Не думать об этом. И не думать о крысах тоже. Не думать!

Он вдруг ударился головой о стену… Кажется, это была стена.

Через минуту он уже полз вдоль этой стены, потом вдоль другой, третьей и, наконец, вдоль еще одной. Помещение оказалось совсем маленьким, не больше шахты лифта…

«Ладно, не надо пока тревожиться о том, как выбраться, пожалуй, не надо, пока я не почувствую себя лучше и не смогу встать и поискать какое-то отверстие — пусть не коридор, а хотя бы окно. В конце концов, здесь же есть воздух, свежий воздух. Надо просто немного отдохнуть, — думал Марклин, снова подбираясь поближе к Томми и прижимаясь лбом к рукаву друга. — Отдохнуть и подумать, что делать».

Ведь он не может умереть таким молодым, умереть вот так, в этой подземной тюрьме, брошенный сюда бандой злобных старых священников и монахинь. Это невозможно… Да, отдохнуть, не надо сразу браться за все. Отдохнуть…

Он как будто уплывал куда-то. Как глупо было со стороны Томми полностью отдалиться от мачехи, заявить ей, что он не желает поддерживать с ней отношения. Так что может пройти полгода, а то и год… Нет, банк начнет их искать, банк Томми, его банк, когда он перестанет получать свой квартальный чек. А когда это было в последний раз?.. Нет, это не может быть окончательным решением: вот так похоронить их заживо, в таком ужасном месте!

Странный шум заставил Марклина очнуться. Он насторожился.

Звук повторился, потом снова. Марклин знал, что это такое, но никак не мог сообразить… Черт, в такой темноте он даже направление определить не мог. Надо прислушаться. Снова шум, серия звуков… Надо сообразить, представить, что может так шуметь… И тут он понял!

Высоко над головой кто-то укладывал кирпичи, бросая и разглаживая раствор. Кирпич и известка…

— Но это же абсурд, полный абсурд! Это настоящее средневековье! Томми, очнись! Томми!

Марклин закричал бы снова, но это было слишком унизительно, ведь те ублюдки наверху, закладывавшие кирпичом чертову дверь, могли услышать его рев.

Марклин тихо заплакал, прижавшись к руке Томми. Нет, это все временно, это затея ради того, чтобы довести его до отчаяния, заставить раскаяться, прежде чем отдаться их власти. Они же не собирались на самом деле бросить его здесь, дать ему умереть здесь! Это просто некий ритуал наказания, чтобы запугать его. Конечно, самым ужасным было то, что Томми мертв! И все равно Марклин рад был бы согласиться с тем, что это всего лишь несчастный случай. Когда они придут за ним, он будет во всем послушен! Главное — выбраться отсюда! Только этого ему и хотелось — выбраться!

«Я не могу умереть вот так, — думал Марклин. — Это немыслимо, что мне придется умереть вот так, это невозможно, меня лишают всей моей жизни, отбирают все мечты, все то величие, которое я увидел лишь мельком — вместе со Стюартом и с Тессой…»

Где-то в глубине Марклин понимал, что нелогичен, фатально нелогичен, но продолжал воображать будущее, то, как они придут, как скажут, что хотели только напугать его, что смерть Томми — всего лишь непредвиденная случайность, они не знали, что яма так глубока, это глупо с их стороны… они ведь просто чудовищные лжецы и дураки. Суть была в том, чтобы подготовиться, быть спокойным… Может, стоит поспать? Да, поспать, прислушиваясь к постукиванию кирпичей и шороху извести. Нет, звуки уже прекратились. Дверь, возможно, заложена наглухо, но это не имеет значения. У них есть другие подступы к этой темнице и другие пути выхода. И он их найдет.

А пока лучше держаться рядом с Томми, прижаться к нему и подождать, пока первый приступ паники минует и он сможет подумать о том, что делать дальше.

О, как глупо было с его стороны забыть о зажигалке Томми! Томми никогда не курил, но всегда носил с собой эту затейливую зажигалку и быстро выхватывал ее, когда хорошенькие девушки подносили к губам сигарету.

Марклин ощупал карманы Томми. В брюках ее нет… Вот она, в пиджаке. Он нашел ее, маленькую золотую зажигалку. Молись теперь, чтобы в ней остался газ, или что там в них горит.