Наследие - Эль Кеннеди

Я думала, плюс беременности – отсутствие болей во время месячных, но со мной сыграли злую шутку. Теперь у меня боли от беременности. Я проснулась ни свет ни заря с таким чувством, будто меня в живот лягнула лошадь. Даже долгий горячий душ и обезболивающие не помогли пригасить чувство, которое заставляет меня тосковать по постоянной тошноте прошлой недели.

«Никаких оправданий», – раздается внутренний голос, та мудрая часть меня, которая знает, что я собираюсь использовать боль как предлог, чтобы снова все отложить.

Но нет. Никаких проволочек. Сегодня – тот самый день.

– Ублюдок! – кричит Гаррет из спальни.

Ладно, может быть, сегодня – не тот день.

Лежа в гостиной с ноутбуком, в наушниках и работая над новой песней, я аж подпрыгиваю от неожиданности. Снимая наушники, я слышу, как Гаррет ругается и затевает драку с нашим шкафом.

Я спешу в нашу комнату.

– Ты в порядке?

– Мне обязательно надевать туда галстук? – Он выходит полуодетый с охапкой галстуков в руке.

– Куда «туда»?

Он мрачно на меня смотрит.

– Шоу «Наследие». Первая запись через пару часов.

Фу. Сегодня определенно не тот день.

Я совершенно забыла, что интервью сегодня утром. Глупый мозг в последнее время плохо работает под влиянием беременности, я путаюсь в мыслях. Вчера я не могла вспомнить, где оставила ключи от машины, искала их двадцать минут, прежде чем обнаружила, что держу их в руке.

– Верно. – Я перевожу взгляд на галстуки. – Я бы сказала нет, но твой агент, вероятно, не согласится.

Гаррет еле слышно бормочет что-то грубое и возвращается к шкафу для матча-реванша.

– Это все настолько нелепо. Я не понимаю, почему они думают, будто кому-то интересно наблюдать, как Фил несет чушь о херовых семейных воспоминаниях.

– Потому что они не знают, что это чушь, – отмечаю я. Но в ответ он разражается небольшой тирадой. Не то чтобы я его винила. Если бы у меня был такой отец, как Фил Грэхем, я бы тоже постоянно бесилась.

– Богом клянусь, если он заговорит о маме, я не сдержусь. – Гаррет снова выходит, захлестывая вокруг шеи шелковый темно-синий галстук. Он так туго его затягивает, что я боюсь, как бы он себя не задушил.

– Ты дал продюсерам список запрещенных вопросов? – Я знаю, что многие знаменитости делают так. Каждый раз, когда Умница дает интервью в студии, его менеджер напоминает журналистам о вопросах, которые им задавать запрещено.

– Лэндон сказал им, что я не хочу говорить о своей матери. Сказал, что скорблю, это слишком больно и все такое. – Гаррет сжимает челюсти. – Но я не исключаю возможности, что отец сам заговорит о ней.

Я прикусываю губу.

– Ты знаешь, что не обязан делать этого. Ты можешь просто позвонить Лэндону и сказать, что не хочешь. Ему платят, чтобы он говорил нет вместо тебя.

– Тогда что? Отвечать на кучу вопросов о том, почему я отказался в последнюю минуту? Фил знает, что я не могу.

– Тогда ты ничего не отвечаешь, игнорируешь вопросы, и через неделю-две все всё забудут. Арестуют какого-нибудь футболиста, или кто-нибудь заявит, что не будет играть, пока ему не купят пони, и все, ты снят с крючка.

Но он не хочет ничего слышать. Слишком поздно выводить Гаррета из этой спирали ярости, и лучшее, на что я могу надеяться – что он сдержит себя в руках перед камерами. Может быть, Лэндону повезет больше.

После того как Гаррет уходит, я с радостью провожу время в одиночестве. Надеваю хлопчатобумажные боксеры и футболку, забираюсь обратно в постель и следующие пару часов провожу, борясь с болью и пытаясь немного поработать. В конце концов я понимаю, что отчасти мой живот крутит от голода, и встаю, чтобы сделать себе бутерброд, но, вернувшись к постели, вижу маленькое красное пятно на простынях.

Когда я спешу в ванную, чтобы проверить, то понимаю, что нижнее белье тоже в пятнах.

Хотя это – не полномасштабная паника, мой пульс учащается, пока я переодеваюсь, перестилаю постель и пишу Элли. Она отвечает мне, пока я стираю простыни, уверенная, что небольшие пятна – это нормально.

Я: Ты уверена? С утра я чувствовала себя ужасно.

Она: Прямо сейчас я смотрю сайт клиники Майо. Тут говорится, это обычное дело.

Я: А когда это становится необычным?

Она: Я пришлю тебе пару ссылок. Знаешь что? Позвони Сабрине. Может, лучше поговорить с ней.

Я: Хорошая идея.

Моим первым побуждением было написать Элли, моей лучшей подруге. Но она права. Я должна обратиться к кому-то, кто действительно прошел через это. И, эй, я могу даже избежать неловкости, сообщая новости, потому что Сабрина уже знает о беременности. Элли, предательница, проболталась в нашем чате.

Поэтому я звоню Сабрине, которая тут же поднимает трубку. У меня такое чувство, будто она увидела мое имя на экране и подумала, «Что за черт?» Мы редко общаемся вне чата.

– Привет, все в порядке? – тут же спрашивает она.

– Я не знаю. – Я вдруг чувствую порыв расплакаться. Дурацкие гормоны. – Когда ты была беременна Джейми, у тебя были кровотечения?

– Кровотечения или пятна? – вопрос звучит резко.

– Пятна.

– Маленькие или большие?

– Маленькие, наверное. Пятна на простынях и белье.

Я почти слышу, как она расслабляется на другом конце трубки, когда облегченно выдыхает.

– О, тогда да. Это нормально. Другие симптомы?

– Живот побаливал утром, но все прошло.

– Тоже нормально. Мой совет – проследить за собой в течение дня. Если пятна станут кровотечением, я бы поехала в больницу. – Она колеблется. – Это может быть признаком выкидыша. Но это может также ничего не значить.

– Мамочка! – слышу я жалобный крик на заднем фоне. – Я не могу найти свой фиолетовый