Наследие - Эль Кеннеди

Я возвращаюсь, оставляя все, кроме одного конверта, на комоде в прихожей. Узел завязывается в животе, когда я вскрываю конверт. Или, может быть, это снова усиливается тошнота. Но Элиза ведь сказала «неприличная». Она ведь сказала «неприличная», верно?

Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, прежде чем посмотреть на цифры чека.

Я вижу нули. И еще нули. Нули и нули, пока мои ноги не начинают слегка дрожать и я не тянусь к креслу.

Триста тысяч долларов.

В жизни не видела столько денег.

Это поворотный момент жизни. Достаточно, чтобы пробить большую брешь в долгах моих родителей. Может быть, даже вытащить их из того дома. О боже мой.

Возможности переполняют разум. Я должна обсудить это с Гарретом. Я прислушиваюсь к безмолвному напоминанию о том, что не стоит забегать вперед. Но это может стать реальной возможностью изменить жизнь моих родителей.

«Если они это позволят», – напоминает тихий голос.

Потому что это правда. В последний раз, когда я заговорила о том, чтобы помочь им с долгами, они заставили меня заткнуться. Или, вернее, заставили заткнуться Гаррета. После первого года в профессиональной лиге он подписал многомилионный контракт – на такую сумму, что мы были поражены оба. И, будучи удивительным человеком, Гаррет сражу же предложил позаботиться о долгах моих родителей, на что они ответили недвусмысленным отказом.

И Гаррет чувствует, что я упряма. Я даже подсчитать не могу, сколько раз я разговаривала с ними, но мама с папой не уступают. Мама сказала, это будет неправильно. Папа сказал, он отказывается позволять своему будущему зятю выплачивать свои долги, клянусь, они слишком горды во вред себе.

Но тут все может быть по-другому. Технически это «мои» деньги, пусть даже мы с Гарретом складываем все в общий котел. Если я разыграю все аккуратно, может быть, я смогу убедить моих стариков наконец принять помощь.

Пока живот у меня крутит от волнения, я провожу большую часть дня, просматривая цены на жилье в Рэнсоме, штат Индиана, и штрафы за досрочное погашение ипотеки. Я даже оставляю сообщение агенту по недвижимости, чтобы задать несколько вопросов. Чтобы понять, насколько это вообще осуществимо. Господи, как было бы невероятно, если бы папа и мама смогли расплатиться со своими долгами и переехать в Бостон? Или, черт возьми, даже в Филадельфию, если они захотят быть ближе к тете Николь. Очевидно, я неравнодушна к Бостону, но я была бы просто счастлива вытащить их из долгов.

В этом городе нет ничего, кроме плохих воспоминаний для меня и моей семьи. Когда мне было пятнадцать, один из моих одноклассников изнасиловал меня на вечеринке, и моя жизнь уже никогда не была прежней. Меня обвиняли в ужасных вещах, худшей из которых было то, что я выдумала эту встречу. Моих родителей избегали, подвергали остракизму, и все это время они вынуждены были общаться с родителями насильника, один из которых был мэром города. К черту это место. Если Гаррет согласится, я потрачу каждый цент этого гонорара на то, чтобы спасти своих родителей, и на этот раз меня ничто не остановит.

Когда Гаррет возвращается домой в тот вечер, мое настроение взлетает до небес. Он писал из самолета, что еда отстойная, и я заранее заказываю еду навынос из его любимого ресторана.

И сколько бы времени мы ни были в разлуке, всякий раз, входя, он приветствует меня так, будто не видел несколько месяцев. Бросает сумку в коридоре, хватает меня за бедра и прижимается своими губами к моим. Жадный поцелуй крадет кислород из моих легких, оставляя бездыханной.

– Привет, – говорю я, улыбаясь ему в губы.

– Они должны прекратить посылать меня на подобные мероприятия.

– Настолько плохо?

– У меня такое чувство, будто я должен отдать этим парням их деньги.

– Итак, полагаю, из твоего пенсионного плана можно вычеркнуть профессиональную игру в гольф?

– Не похоже, чтобы было иначе, а?

Мы идем на кухню, когда он улавливает запах еды, разогревающейся в духовке.

– Клюшка и мяч. Но половину игры я даже не мог сказать, куда подевался этот проклятый мяч. – По его позе я могу ручаться, что скверная игра в гольф – это не то, что вывело его из себя. Еще раньше он предупредил меня о том, что согласился сняться в эпизоде «Наследия» со своим отцом, но не вдавался в подробности. Мне неприятно затрагивать эту тему, но мне слишком любопытно, чтобы не спросить.

– Итак, хм, что заставило тебя согласиться на шоу с тобой и Филом? – осторожно спрашиваю я, протягивая ему пиво.

– Я сильно в это вляпался, – ворчит он, делая глоток. – В общем, этот ублюдок зашел далеко и дал согласие от моего имени. Лэндон сказал, если я сейчас откажусь, это вызовет слишком много вопросов.

– Чувак, твой отец такой придурок.

– Чувак, я знаю. – Но теперь он улыбается, глядя на меня поверх бутылки. – Ты выглядишь счастливой. То есть, конечно, ты счастлива, потому что я дома…

Я фыркаю. Мой мужчина – образец скромности.

– Но что случилось еще?

Не в силах скрыть ликование, я подхожу к столику и беру чек на гонорар. С размаху я протягиваю его ему.

– Сюрприз.

Его глаза прыгают от бумажки ко мне.

– Матерь Божья! Ты серьезно? Это за одну песню?

Я киваю, поднося к губам собственный стакан с газировкой.

– Ага. За ту, которую я написала для Далилы, – подтверждаю я, прежде чем сделать глоток.

– Это невероятно. Черт возьми, Уэллси. Поздравляю.

– Спасибо. – Я очень довольна собой, когда его бутылка чокается с моим бокалом в ликующем салюте.

– Я серьезно. Я так горжусь тобой. – Его серебристые глаза ярко сияют. – Я знаю, как усердно ты работаешь. И это окупается.