Наследие - Эль Кеннеди

Я ухмыляюсь.

– Ага. И в следующий раз, когда мы вышли на лед, я не пропустил ни одного паса. Хоккей – дикая игра, чувак. Это вызов. Я люблю вызовы, и мне нравится самосовершенствоваться.

Брайан Фарбер одобряюще кивает, явно довольный тем, что я открываюсь.

– Я помню эту игру, – говорит мой отец, и я не сомневаюсь в этом. Он не пропускал ни одной моей игры. Никогда не упускал возможности ткнуть меня носом в ошибки.

Фарбер снова обращается ко мне.

– Держу пари, то, что твой отец болел за тебя на трибунах, бросая тебе вызов, было отличным мотиватором, да?

Я вновь замолкаю. Черт возьми, я не переживу это интервью. А это всего лишь первая запись. Предполагается, что их будет две.

Через час после начала съемок режиссер предлагает сделать перерыв, и я ухожу со съемочной площадки так быстро, как только можно. Всего час? А такое чувство, будто два гребаных дня.

Я избегаю комнаты отдыха, вместо этого беру напиток из автомата в каком-то случайном коридоре. Когда я возвращаюсь в студию, я проверяю телефон и понимаю, что у меня около дюжины сообщений и голосовая почта от Ханны.

Поскольку она не из тех, кто склонен к драме или панике, я делаю знак Лэндону, что мне нужна минутка, и выхожу проверить почту.

Она говорит быстро, а плохая связь и фоновый шум съедают часть слов, но то, что я улавливаю, едва не заставляет мое сердце остановиться.

– Гаррет. Привет. Мне жаль, что приходится делать это, но мне нужно, чтобы ты вернулся домой. Я… хм…

Я хмурюсь, когда она замолкает на несколько секунд. Беспокойство начинает глодать изнутри.

– Я правда не хочу говорить это по телефону, но у тебя съемки, и я не уверена, когда ты будешь дома, а я тут вроде как паникую, так что я просто скажу это… Я беременна.

Она что?

Я едва не роняю телефон от шока.

– Я хотела, чтобы мы сели и как следует поговорили об этом, а не выпаливать это в голосовой почте. Но я беременна, и у меня кровотечение, и я думаю, что-то не так. Мне нужно, чтобы ты отвез меня в больницу. – Голос у нее тихий и испуганный. И от этого у меня кровь стынет в жилах. – Я не хочу ехать одна.

– Мы готовы начать? – неторопливо зовет продюсер. Я оглядываюсь и вижу, что Фабер и мой отец уже заняли свои места.

После короткого заикающегося сбоя мой мозг возвращается к реальности и тому единственному, что имеет для меня значение: отправиться к Ханне прямо, мать его, сейчас.

– Нет, – отвечаю я, срываю с себя микрофон и бросаю его Лэндону, который озабоченно подходит ко мне. – Прошу прощения. Мне нужно идти. Это срочно.

Глава девять

Ханна

– Твою мать. Свет зеленый, придурок. – Гаррет нажимает на клаксон.

Мы едем в больницу, и я сижу, вжавшись в сиденье с тех самых пор, как мы выехали с подъездной дорожки, едва не врезавшись в проезжающую машину. Дорожное движение не дает передышки, пока Гаррет сжимает руль до побелевших костяшек пальцев и чередует вспышки нетерпения с взволнованными вопросами и сердитыми требованиями.

– Как долго это продолжалось? – рявкает он, хмуро глядя в лобовое стекло.

– Я проснулась, плохо себя чувствуя. У меня были боли и немного подташнивало. Потом стало хуже.

– Почему ты ничего не сказала сразу?

– Потому что ты был взвинчен из-за интервью, и я не хотела, чтобы ты стрессовал еще сильнее. Я не могла сказать тебе, что беременна, за пять минут до того, как ты должен был поехать на встречу с отцом.

– Я бы никуда не поехал! – орет он. Затем делает глубокий вдох. – Извини. Я не хотел кричать. Я просто не понимаю, Уэллси. Как ты могла не сказать мне?

– Я не хотела тебя беспокоить. Потом я заметила кровь и написала Элли…

– Элли знает? – Гаррет лавирует между машинами.

– …она сказала, я должна спросить Сабрину, нормально ли это, и…

– Сабрина знает? – рычит он. – Боже правый. Я что, узнал последним?

Я вцепляюсь в подлокотники, надеясь остаться в живых.

– Я хотела сказать тебе, – говорю я, сглатывая вставшее комом в горле чувство вины. – Я все пыталась, но постоянно казалось, что момент неподходящий. Я не собиралась скрывать это от тебя, Гаррет. Я хотела сказать тебе.

– Но ты этого не сделала. Я слышу об этом впервые после того, как целый день провел, поджариваясь рядом с Филом, и вот я проверяю свою голосовую почту, чтобы услышать, как ты в слезах умоляешь меня вернуться домой, потому что ты беременна. Какого черта, Ханна?

– Вот почему я ничего и не говорила! – Слезы жгут глаза от убийственного коктейля отчаяния, растерянности и страха в моем горле. У меня такое чувство, будто меня сейчас вырвет. – Последнее, чего я хотела, вываливать это на тебя вот так. У тебя было это интервью. А до этого – вручение награды. А до этого – конец сезона.

– Ты знала об этом с конца сезона? – Он чуть не врезается в служебный фургон, пытающийся увильнуть в сторону. Нам гудят со всех сторон, когда он набирает скорость и выезжает на левую полосу. – Господи.

– Не ори на меня.

– Я не ору на тебя, – рычит он сквозь стиснутые зубы. – Я рычу на тот факт, что ты скрывала от меня это столько месяцев.

– Теперь я вообще жалею, что позвонила, – рычу я в ответ. – Я должна была просто поехать сама.

Потому что, чем громче он кричит, тем более возмущенным становится его голос, тогда как я, сидя на прокладке, пропитанной кровью, злюсь все больше.

– Это