Убить вампира-завоевателя - Карисса Бродбент

был изображен с простертыми руками Витарус – бог изобилия и голода. Одна его рука взращивала посевы, другая насылала голод и мор. Айкс – богиня плотских утех и женской плодовитости – вкладывала бутон розы в чрево плачущей женщины, даруя ей ребенка. Каждая колонна была посвящена одному богу сообразно иерархии Белого пантеона. Чем выше, тем более значимые боги смотрели на нас с колонн. Достигнув середины лестницы, я не могла не остановиться у колонны Аседжи. Она стояла прямая, как стрела, с повязкой на глазах. С ее протянутых рук свешивалась паутина нитей. На них болтались безликие силуэты, пойманные нитями, словно мухи паутиной. Все мы во власти судьбы, во власти неведомого.

Я коснулась своей наглазной повязки, подавила не к месту возникшее чувство вины и пошла дальше.

Колонны, посвященной Ниаксии, здесь не было. Ничего удивительного. Зачем ставить колонну богине, изгнанной из Белого пантеона? Атриус едва обращал внимание на изображения. Наверное, он успел привыкнуть к тому, как люди почитали своих богов. А может, после всего, через что он прошел, боги для него уже ничего не значили.

Мы молча достигли вершины лестницы. Никто так и не выбежал нам навстречу.

– Есть там хоть кто-то? – шепотом спросил Атриус, наклонившись ко мне.

Нити были настолько молчаливыми и безжизненными, что мне стало тревожно. Я чувствовала… что-то неестественное, словно кто-то управлял нитями. Нечто подобное я ощущала на Вератасе. Но там меня окутывала душа острова, делая по-настоящему слепой. Здесь было нечто противоположное: покров тишины, заглушавший все.

И тем не менее где-то глубоко в стенах замка я чувствовала… даже не знаю, как это назвать… Короля питоры? Всего одна душа в дальнем конце каменного дома… что-то в этом роде. Ничего определенного я сказать не могла.

– Он здесь, – произнесла я как можно убедительнее, хотя уверенности во мне не было.

– И больше никого?

Атриус не скрывал своей настороженности. Правильно. Все это казалось подозрительным.

Я покачала головой, отвечая на его вопрос. Ответ не успокоил ни его, ни меня.

Две последние колонны, обрамлявшие вход, были посвящены главе Белого пантеона Атроксусу – богу солнца. Странная ирония для места, где из-за плотного тумана едва ли видели солнце.

Оставалось лишь открыть входную двустворчатую дверь и войти. Проще не придумаешь, особенно когда она еще и не заперта. Атриус надавил на створки двери. Я даже вздрогнула, когда они послушно открылись.

Мы попали в просторный зал, залитый холодным туманным светом. Здесь у нас появились тени, растянувшиеся по плиткам пола. Вдоль стен были развешаны светильники, в скобах торчали факелы. Казалось, только что здесь было шумно и людно, а потом зал вдруг опустел, но ненадолго. Вот-вот откроются затемненные двери вдоль стен, и сюда вернутся богатые господа и дамы и рассядутся на бархатных диванах с бокалами дорогого вина.

Длинная ковровая дорожка, протянувшаяся от самого входа, вела к большой арке. За аркой просматривалась лестница наверх.

Сведений о расположении помещений во дворце Короля питоры почти не сохранилось. Здание было построено в незапамятные времена и числилось среди самых старых построек Глеи. Двадцать лет назад, едва захватив власть, Король питоры распорядился уничтожить все описания дворца, какие только удастся найти. Как я уже говорила, он страдал болезненной подозрительностью, и потому чем меньше тех, кто знает устройство этого здания, тем лучше.

Но невозможно было уничтожить все упоминания о здании, чей возраст перевалил за тысячу лет, а в искусстве собирать и накапливать сведения архивариусы Арахессии не знали себе равных. Я проводила в архиве долгие часы, внимательно изучала любую мелочь, которую удавалось найти, включая письма придворных, служивших у прежних королей. Все это я хранила в памяти, дожидаясь момента, когда смогу проникнуть сюда и убить Короля питоры.

Я знала, куда вела эта лестница.

– Там тронный зал, – прошептала я, чувствуя, как слова застревают в горле.

Мой пульс участился, пальцы, сжимавшие эфес кинжала, стали липкими от пота.

Атриус шел рядом. Его взгляд жег мне щеку.

Мы стали подниматься. После холода, встретившего нас на первом этаже, на лестнице было тепло, хотя и сумрачно. Ноздри ощущали сильный запах цветков питоры и слабый запах плесени. Неосязаемая сущность, которую я почувствовала еще снаружи, теперь ощущалась сильнее, но оставалась неподвижной. Странная неподвижность, причину которой я никак не могла определить.

На верхних ступенях перед нами начал разворачиваться тронный зал. Вначале изящный сводчатый потолок, расписанный потрескавшимися фресками на темы гнева богов, затем позолоченная лепнина стен и такие же позолоченные держатели, откуда свисали светильники с разноцветными стеклами.

Мы поднялись на последнюю ступеньку. Великолепие тронного зала вполне соответствовало воспоминаниям посетителей, бывавших здесь сотни лет назад. Наверное, обычным зрением это воспринималось еще острее, но красота зала была настолько приторной и вызывающей, что нити вполне передавали мне то и другое.

В конце этого необычайно длинного зала, на возвышении, стоял трон. Другой мебели в зале не было.

И на троне, склонившись набок, сидел Король питоры.

Мы с Атриусом напряглись, ожидая крика, приказа, требования назвать себя.

Никто не появлялся.

Я наморщила лоб. Атриус сжал челюсти.

Мне было никак не стряхнуть странное оцепенение, ощущавшееся в нитях. И тишина тоже была странной, словно я заткнула уши ватой. Атриус направился к трону, я за ним. Он шагал твердо и уверенно, сжимая в руке меч.

Король питоры не шевельнулся и не заговорил.

Мы находились в нескольких шагах от трона, когда я вдруг поняла причину.

– Атриус! – крикнула я, но он уже вонзил меч в грудь короля, пробив слои пурпурного шелка и волосатую кожу.

Король чуть ссутулился. Глаза, тупо смотревшие перед собой, вздрогнули.

Атриус стоял, все так же сжимая меч и ошеломленно щурясь, потом понял. Наверное, и он заметил странные отметины на королевском теле: следы от нескольких косых ран на шее, разрывы на груди, зловещее темное пятно, оставленное, скорее всего, стрелой, вонзившейся в сердце.

Однако плечи Короля питоры равномерно поднимались и опускались. Неестественно равномерно. Следовательно, он не был мертвым.

Но и живым он тоже не был.

На троне сидел живой труп, и мы оказались не первыми, кто его убивал.

Атриус вырвал меч из груди Короля питоры и попятился. Густая багрянистая жидкость, выступившая из раны и запачкавшая лезвие, лишь отдаленно напоминала кровь.

– Что за… – пробормотал он.

Я вдруг ощутила знакомую сущность, которая накрыла меня, словно тень.

В тронном зале вдруг стало очень холодно.

А мне вдруг стало очень страшно.

Я мигом оказалась впереди Атриуса, оттеснила его и склонила голову.

– Зрящая мать, – почти шепотом произнесла я. – Как я рада тебя видеть.