Немезида - James Swallow

Он выстрелил.

Падает боёк. Единственная пуля в патроннике имеет семьдесят пятый калибр и произведёна в мире-кузне Шенлонг согласно жёстким спецификациям клана Виндикар. Капсюль наколот, внутри воспламеняется газообразующее вещество. Газы устремляются наружу к центру давления суженной к концу пули, запуская её по охлаждаемому жидким азотом стволу на сверхзвуковых скоростях. Звук выстрела поглощается системой глушителя, уменьшающей акустический отголосок оружия до глухого кашля.

Когда пуля покидает ствол, винтовка "Экзитус" отправляет сигнал "Пике". Оба оружия идеально синхронизированы. "Пика" мобилизует свою энергию, чтобы использовать её в первый и единственный раз. Она сожжёт себя после первого же выстрела.

Пуля покрывает расстояние за секунды, падая к фигуре на плазе в точном соответствии с рассчитанной дугой. Снос ветром в пределах нормы и не изменяет её курс. Затем, со вспышкой, пуля ударяет в силовое поле. Любой стандартный баллистический снаряд дезинтегрировал бы в этот момент – но Келл выстрелил "щитобоем".

Энергичные осколки, обогащённые анти-поляризованными квантовыми частицами[23], нарушают структуру силовой стены и она схлопывается – но барьер контролируется схемой, циклически опрашивающей его состояние, и будет активирован заново менее чем через две десятых секунды.

Этого не достаточно. Когда падает стена, "щитобой" сопровождает внутрь энергетический разряд "Пики". "Пика" – одноразовый рентгеновский лазер, подчинённый винтовке Келла, чтобы стрелять туда, куда стреляет снайпер. Поток излучения сходится в абсолютно ту же точку, и его нечему остановить. Выстрел попадает объекту в глотку, разлагая плоть на атомы, перегревая жидкости до состояния пара, отваривая кожу, распыляя кость.

Единственный звук производит падение обезглавленного тела,  когда оно врезается в землю, разбрызгивая фонтаны  крови по белому мрамору и сверкающей мантии Воителя.

ПЯТНАДЦАТЬ

Экстаз

Последствия

Возмездие

Было что-то бодрящее в том, чтобы забирать жизни подобным образом.

Многочисленные убийства, которые висели на совести у Гарпуна, как правило, были бесшумными  интимными мероприятиями. Лишь убийца и жертва, танец вдвоём, соединяющий их гораздо более искренней, гораздо более честной связью, чем любой другой вид взаимоотношений. Никто не обнажался по-настоящему до самого момента смерти.

Но это... Гарпун никогда не убивал больше чем троих за раз – не возникало нужды. Теперь он был пьян от этой кровавой бани и удивлялся, почему он никогда не делал этого раньше. Упоительное безумие было всепоглощающим, и это было восхитительно.

Отбросить всё притязания на незаметность и притворство – это раскрепощало совершенно особенным образом. Он был честен, обнажаясь перед взглядами всех и каждого – и, став этому свидетелями, они с криками бросались прочь.

Беженцы вопили и разбегались в разные стороны в негромком завывании песчаной бури. Он мчался за ними, заливаясь громким смехом.

Он никогда не был таким открытым.  Даже будучи ребёнком, он прятал свою суть, боясь того, чем он был. И затем, когда за ним на своём Чёрном Корабле прилетели женщины в золоте и серебре, он скрыл её ещё глубже. Даже люди с глазами из металла и стекла, которые резали его, постигая глубины его противоестественного, ненормального ума – этой его грани не увидели даже они.

Гарпун был крутящейся лавиной когтей и шипов, зубов и рогов, демоническая шкура размывалась, меняясь и преобразовываясь, чтобы окончить жизнь очередной жертвы новым и зверским способом. Везде, где на его обнажённую кожу попадали брызги крови, открывались хватающие рты, чтобы их поглотить.

В него начал стрелять последний из солдат, и он почувствовал вспышки жгучей боли, когда в его спину и ноги врезались пузатые крупнокалиберные заряды. Демоническая шкура завизжала, отводя основную часть энергии удара и не давая пулям добраться до настоящей плоти Гарпуна. Он развернулся на пятках, крутясь как танцор и описывая сальто в воздухе. Остальные бойцы лежали в лужах собственной крови, песок жадно пил остатки их жизней из размозжённых голов и сокрушённых сердец. Гарпун перемахнул через товарищей солдата и проигнорировал ожог от пули, мимоходом приласкавшей его лицо. Приблизившись, он отклонился на одной ноге и вскинул стопу второй по ускоряющейся чёрной дуге. Когти выскочили наружу, и удар пришёлся в носовую полость мужчины. Кости расщепились с влажным хрустом, зазубренные осколки кинжалами вошли в мозг.

Каким по счёту был этот труп? В запале погони и охоты убийца потерял им счёт.

Потом он увидел ведьму, прячущую своё лицо за стальным черепом, и его перестал заботить этот вопрос. Худенькая жилистая женщина выстрелила в него веером игл. От большинства он увернулся, немногие впились в демоническую шкуру, которая пошла складками и извергла их из себя на землю. Однако это был всего лишь сдерживающий манёвр. Он чувствовал вибрацию, распространяющуюся через варп; чужеродный монстр, защищающий его тело, дрожал и испытывал отвращение от близости девушки.

Вокруг ауры ассасина собирался болезненный свет, засасываемый в пустоту внутри неё через ткань её маскировочного комбинезона. Казалось, что вокруг отверженной смолк ветер, как будто она порождала сферу небытия, в которую не мог проникнуть даже звук. Конструкция из линз и шипов, выпирающая из одного бока оскаленного стального шлема-черепа, затрещала разрядами энергии, и взбудораженный воздух прогнулся как зыбь на воде.

Из оружия хлынул чёрный поток отрицательной энергии, который опалил Гарпуна, вскинувшего руки в защитном жесте. Удар был невероятным по силе, и он закричал от боли, подобной которой ещё никогда не испытывал. Кое-где, демоническая шкура в буквальном смысле горела, истекая жёлтым струйками гноя в тех местах, где она покрылась волдырями. 

Всё его веселье испарилось в ту же секунду – это была не игра. Девушка была смертоноснее, чем он предполагал. Больше чем просто пария[24], она была... Она была немножко похожа на него. Но там, где способности Гарпуна были неотъемлемой частью перекрученной, изменённой варпом структуры его души, девушка была лишь бледным подобием, недоделкой. Ей требовалась аугментация в виде шлема-оружия, просто чтобы приблизиться к его совершенству.

Гарпун почувствовал себя оскорблённым самой идеей того, что благодаря механическим приспособлениям что-то может подойти вплотную к возможностям, которые давали ему его смертоносные дарования. Он убьёт девушку за её притязания.

Демоническая шкура хотела, чтобы он отступил, ретировался и выиграл необходимые для исцеления  секунды. Он проигнорировал её стенания и поступил наоборот. В тот миг, когда он очутился в окружавшем её ореоле иссушающего душу холода, Гарпун бросился на парию. Он незамедлительно ощутил, как из него вытягивает его собственную энергию. Боль была такой яркой и интенсивной, как будто девушка выцарапывала артерии из его плоти.

Гарпун мельком осознал, что до известной степени ощущает, каково пришлось псайкеру, когда она умирала от его руки: должно быть, так чувствовала себя Перриг, когда она превращалась в пепел.

Он ударил прежде, чем его затянуло отливом. Бритвенно-острые когти мерцающей дугой рассекли воздух и полоснули по армированной ткани и горлу девушки-изгоя. Этого было недостаточно, чтобы сразу же убить её, но хватило, чтобы вскрыть вену.

Она тут же зажала рану рукой, чтобы задержать кровь, но недостаточно быстро, чтобы остановить красную струйку, взлетевшую по дуге в воздух. Гарпун открыл рот и подставил под неё лицо, снова заходясь смехом, когда девушка, задыхаясь, отшатнулась прочь.

Внутри шлема Йоты, кровь скапливалась вокруг её рта и шеи, текла струями из ушей, из носа. В её глазах лопнули крошечные капилляры, и зрение затопил алый цвет. Она плакала кровью.

"Анимус" работал над перезарядкой для второго энергетического залпа. Йота совершила ошибку и слишком рано выстрелила первым разрядом, не дав ему набрать максимальную смертоносность. Её ошибка заключалась в недооценке возможностей этого... существа.

У неё не было никакой точки отсчёта, чтобы понять, с чем она столкнулась. Сперва ей представилось, что это был другой ассасин, посланный против неё в рамках некоего агрессивного манёвра, призванного свести на нет труды Отряда Ликвидации. Она не видела логики в подобном действии, но, с другой стороны, кланы часто совершали странные вендетты по отношению друг к другу, чтобы отыграться за мелкие проявления неуважения и незначительные оскорбления. Такие вещи случались на тех условиях, что их нельзя было доказать и, что важнее, пока они не шли в ущерб более важной миссии Оффицио Ассасинорум.