Талтос - Энн Райс

— Я должен кое о чем тебя предостеречь, — заговорил Эш негромко, задумчиво, держа книгу так, словно это был некий священный щит. — В ближайшие месяцы и годы ты можешь увидеть мои изображения тут и там, в обычном течении твоей жизни, просто взяв в руки газету или журнал. Но никогда не пытайся прийти ко мне. Не пытайся даже позвонить мне. Меня отлично охраняют, так, что тебе и не снилось. Ты все равно не сможешь до меня добраться. И то же самое скажи своим в ордене. Я никогда не признаюсь ни одному из них в том, что говорил тебе. И ради всего святого, прошу, предупреди их: не надо ездить в ту горную долину. Маленький народ вымирает, но пока они живы, они могут быть чрезвычайно опасны. Предупреди всех своих: держитесь подальше от шотландского глена.

— Значит, я могу рассказать им обо всем, что видел?

— Да, ты должен это сделать, и при этом быть предельно откровенным с ними. Иначе ты не сможешь вернуться домой.

Юрий посмотрел на Роуан, потом на Майкла. Они подошли ближе, по обе стороны от него. Юрий почувствовал, как Роуан поцеловала его, коснулась ладонью его лица. Почувствовал пальцы Майкла на своей руке.

Он ничего не сказал. Не мог. У него больше не было слов. Возможно, у него не было больше и слез.

Но радость, охватившая его, была так ему незнакома и была так прекрасна, что Юрию захотелось дать им понять это. Орден приедет за ним. С чудовищным предательством покончено. Они придут, его братья и сестры, и он сможет выложить им всю правду об ужасах и тайнах, которые видел.

Юрий не поднял головы, когда они ушли. Он слышал, как они спускались по лестнице. Слышал далекий стук закрывшейся входной двери. И услышал тихие голоса внизу.

Он медленно поднялся на ноги. Подошел к лестнице.

В стороне от освещенного круга, в тени, Тесса стояла, как некое огромное молодое дерево, сжав ладони, кивая в ответ на то, что говорила ей Роуан — так тихо, что слов было не разобрать. Роуан поцеловала Тессу на прощание и быстро направилась к лестнице.

— До свидания, Юрий, — мягко произнесла она, проходя мимо него, и положила ладонь на перила лестницы. — Юрий, расскажи им все. Убедись, что с делом Мэйфейров покончено, как тому и следует быть.

— Все рассказать? — спросил Юрий.

— А почему нет? — со странной улыбкой откликнулась Роуан.

И исчезла.

Юрий посмотрел на Тессу. На несколько мгновений он просто забыл о ней. А Тесса, наверное, была бы несчастна, увидев Стюарта. Боже, как ему не дать ей подняться наверх?

Но Тесса уже села к ткацкому станку, к раме, на которой был натянут гобелен, — возможно, это был гобелен. Она снова работала, чуть слышно напевая.

Юрий подошел поближе, боясь потревожить ее.

— Я знаю, — заговорила она, поднимая голову и глядя на него с легкой и ясной улыбкой на круглом сияющем лице. — Стюарт умер и, наверное, отправился на небо.

— Она тебе сказала?

— Да, сказала.

Юрий посмотрел в окно. Он не знал, что на самом деле увидел в темноте. Был ли это блеск воды озера? Он не мог бы сказать.

Но потом он совершенно отчетливо увидел свет удалявшихся автомобильных фар. Свет мелькнул перед темной массой леса, и машина исчезла.

На мгновение Юрий ощутил себя брошенным и чудовищно беззащитным. Но они должны были позвонить в Обитель и, конечно же, позвонят. Может быть, уже взялись за телефон. В таком случае нельзя будет проследить звонок, ведь он шел не из башни, и невозможно будет связать тех, кто был здесь, с теми, с кем должны будут уйти Юрий и эта женщина.

Юрий вдруг почувствовал огромную усталость. Где-нибудь здесь есть кровать? Он хотел спросить, но передумал и просто стоял, глядя на Тессу и ее работу, прислушиваясь к ее голосу. А она снова улыбнулась ему.

— Я знала, что так будет, — сказала она. — Я это знала каждый раз, когда смотрела на него. Так всегда бывает с вашим видом. Рано или поздно вы все становитесь слабыми, маленькими и умираете. Мне понадобилось много лет, чтобы понять: никто этого не избежит. А Стюарт, бедняга, он был так слаб. Я знала, что смерть может прийти за ним в любой момент.

Юрий промолчал. Он чувствовал огромное отвращение к этому существу, такое сильное, что ему приходилось прилагать все силы, чтобы не показать это, чтобы она не ощутила холода, чтобы ей не стало больно. Он мельком подумал о своей Моне, увидел ее, пылающую жизнью, душистую, теплую и постоянно удивляющую… И попытался угадать, видят ли Талтосы людей вот так? Или для них люди более примитивные существа? Более дикие? Может, люди для них просто грубые животные, может быть обладающие неким переменчивым и опасным обаянием? Как, например, львы или тигры для людей…

Мона. Мысленно Юрий сжал в ладони прядь ее волос. Он увидел, как она поворачивается, чтобы посмотреть на него, увидел ее зеленые глаза, смеющиеся губы, услышал стремительную речь, звучавшую с милой американской вульгарностью и очарованием…

И вдруг отчетливо понял, что никогда больше не увидит Мону.

Он знал, что означало для нее окружение семьи, собственный клан. Это неизбежно должно было захватить ее и ее любовь.

— Давай не пойдем наверх, — заговорила Тесса доверительным шепотом. — Давай позволим Стюарту быть мертвым. Это ведь правильно, как ты думаешь? После того как они умирают, вряд ли для них важно, что мы делаем.

Юрий медленно кивнул и снова посмотрел в окно, в царящую за ним таинственную ночь.

Глава 20

Она стояла в темной кухне, чувствуя себя восхитительно наполненной. Все молоко было выпито, до последней капли, съеден и сливочный сыр, и деревенский сыр, и масло тоже. В таких случаях говорят «подчистую». Упс, кое-что забыто… тонкие ломтики желтого плавленого сыра, а ну-ка, подайте мне то, что в вас прячется. Ух, ух… Мона сжевала их разом. Спасибо.

— Знаешь, милая, если ты вдруг окажешься идиоткой… — сказала она.

«Такое просто невозможно, мама, ведь я — ты, и я — Майкл. А если уж по-настоящему, то я — все, кто говорил с тобой с самого начала, и я — Мэри-Джейн».

Мона расхохоталась, в одиночестве, в темной кухне, прислонившись к холодильнику. А как насчет мороженого? Черт, она чуть не забыла о нем!

— Ну, милая, берем сколько сможем, — заявила она. — Больше не бывает. И я совершенно уверена, что ты не пропустишь ни крошки…

Голландское ванильное! Пинты! Целые пинты!

— Мона Мэйфейр!

Кто это ее позвал? Эухения? Не хочется с ней разговаривать. Не хочется, чтобы она беспокоила меня или Мэри-Джейн.

Мэри-Джейн все еще сидела в библиотеке над бумагами, которые она стащила из письменного стола Майкла. Или это был стол Роуан? Не важно. Это были разнообразные медицинские документы, деловые бумаги и те, что относились к случившемуся всего три недели назад. Мэри-Джейн, едва получив доступ к разным файлам и папкам, оказалась ненасытной. История семьи стала ее, так сказать, мороженым.

— Ну а теперь вопрос в том, поделимся ли мы с Мэри-Джейн вот этим мороженым, как положено сестрам, или мы его сами сожрем?

«Сожрем».

Пора было рассказать Мэри-Джейн! Время пришло. Когда Мона проходила мимо двери библиотеки всего несколько минут назад, совершая последний набег на кухню, Мэри-Джейн что-то бормотала насчет тех мертвых докторов, помоги им бог, доктора Ларкина и второго, из Калифорнии, и о химическом исследовании умерших женщин. Главным тут было то, чтобы вернуть все бумаги на прежние места, чтобы ни Роуан, ни Майкл не встревожились без необходимости. В конце концов, все ведь было сложено не как попало, а в определенном порядке. Но на Мэри-Джейн Мона могла полностью положиться!

— Мона Мэйфейр!

Да, ее звала Эухения, вот досада!

— Мона Мэйфейр, звонит Роуан Мэйфейр, из Лондона!

Чтоб тебе, чтоб тебе… Все, что сейчас было нужно Моне, так это большая ложка для мороженого, пусть даже она одним махом прикончила бы всю пинту. В холодильнике было еще.

Эй, а чьи это маленькие ножки протопали в темноте, кто это пробежал через столовую? Морриган цокала язычком в такт топанью.

— Эй, да это же моя любимая кузина, Мэри-Джейн Мэйфейр!

— Тсс! — Мэри-Джейн прижала палец к губам. — Она ищет тебя. Роуан звонит. Роуан хочет поговорить с тобой. Она велела тебя разбудить.

— Сними трубку в библиотеке и поговори сама. Я не могу рисковать и говорить с ней. Ты ее одурачишь. Скажи, что у нас все в порядке, что я в ванной или еще где-нибудь, расспроси обо всех. Ну, как там Юрий и Майкл и все ли у нее самой хорошо.

— Понятно.

Мэри-Джейн умчалась на крошечных ножках, топая по полу.

Мона выскребла остатки мороженого из первой банки и бросила ее в раковину. «Что за беспорядок в кухне! Я ведь всю жизнь была такой аккуратной, а теперь гляньте-ка, как меня развратили деньги!» Мона сорвала крышку со следующей банки мороженого.

Снова затопали волшебные ножки. Мэри-Джейн, ворвавшись в кладовую, крутанулась у входа, — кукурузно-желтые волосы, длинные стройные загорелые ноги, тончайшая талия и белая кружевная юбка, раздувшаяся, как колокол…