Легионер. Книга вторая - Вячеслав Александрович Каликинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почувствовав раздражение русского капитана, Лауден пошел на попятную.
– Боже упаси, господин капитан! – Лауден молитвенно прижал руки к груди. – Боже упаси, я вовсе и не имел в виду перекладывать на вас либо на экипаж парохода свои полицейские обязанности! Просто я думал, что моя информация заинтересует вас…
– Ни в малейшей степени, любезный! – Кази, отбросив всяческую дипломатию, решительно убрал графинчик с водкой в шкаф и демонстративно щелкнул крышкой дорогого брегета. – Ни в малейшей степени! В настоящий момент, господин детектив, меня больше интересуют вопрос бункеровки трюмов моего парохода углем и пополнение судовых запасов пресной воды. А вместо того, чтобы лично проследить за этим, я, извините, выслушиваю в кают-компании какие-то полицейские истории. А мой первый помощник – которому, кстати говоря, тоже надо бы быть на палубе! – роется для вас в статейных списках арестантов. А-а, вот, кстати, и он! Заходите, голубчик! Ну-с, Роман Александрович, что у вас? Нашли что-нибудь?
Стронский протянул капитану бумагу, отчеркнув ногтем нужное место. Кази, нахмурившись, быстро пробежал глазами документ, потом принялся читать второй раз, уже внимательнее. Прочитав, он вопросительно посмотрел на старшего помощника, поняв, что у того есть что сказать приватно, он решительно повернулся к Лаудену:
– Господин полицейский, соблаговолите немного подождать. Я должен отдать необходимые распоряжения. Выйдем, Роман Александрович!
– О-о, разумеется, господин капитан! Сколько вам будет угодно!
Выйдя вслед за Стронским из кают-компании, капитан Кази плотно прикрыл дверь и вернул старшему помощнику бумаги.
– Расскажите своими словами, голубчик! – попросил он. – Тем паче, я вижу, у вас есть сообщить нечто такое, чего нет в документах…
– Ландсберг, господин капитан! – негромко доложил Стронский. – Снова Ландсберг! Человеком, из-за убийства которого Ландсберг попал под суд и получил каторгу на Сахалине, был Власов. Надворный советник Власов.
Капитан в растерянности уставился на старшего помощника, помолчал, потом ухватил Стронского за пуговицу кителя.
– Голубчик, у меня голова идет кругом. Так он что – не убил этого самого Власова? Тогда почему…
– Речь, полагаю, идет о брате убитого Ландсбергом чиновника в отставке, Сергей Ильич, – Стронский улыбнулся углами рта. – Дело Ландсберга, ежели помните, прогремело после этого убийства на всю Россию. О нем писали все газеты – а я, грешник, собираю подобные публикации. Делаю вырезки – начал для младшего брата, гимназиста: он у меня юриспруденцией бредит, в университет собирается. А потом, знаете ли, и сам вырезками увлекся. Очень поучительный матерьялец порой подбирается… Так вот, чтобы не отвлекаться! Фамилия Власова, как только этот полицейский упомянул ее, мне почему-то показалась знакомой. Но вспомнил я не сразу – времени-то сколько прошло, господин капитан! А нынче, когда я начал просматривать статейные списки, вдруг вспомнил. Нашел сопроводительные бумаги Ландсберга – точно!
Капитан Кази помолчал, осмысливая услышанное.
– Выходит, брат убиенного Ландсбергом чиновника решил отомстить и подкарауливал здесь, в Сингапуре, наш пароход? Святые угодники, ушам своим не верю, Роман Александрович! Чтобы человек, влекомый жаждой мести, предпринял этакую одиссею через полмира! Опера прямо! Шекспировские страсти, ей-богу!
– Да не шекспировские тут страсти, Сергей Ильич! – вздохнул Стронский. – Сюжетец здесь покруче рисуется! Я про вырезки свои вам не зря толкую – часть из них у меня с собой, здесь. Поглядевши статейный список нашего героя, взялся я за эти самые вырезки – так и есть! Газетные репортеры-то, когда судебный процесс над Ландсбергом уже завершался, наперебой землю носом рыли, искали, чем еще интерес читающей публики к своим изданиям подогреть. И раскопали-таки историю брата убитого Власова. Стали им интересоваться – а чего это ростовщик ближайшего родственника в духовной обошел? И все ценные бумаги в завещании своем Ландсбергу отписал?
– И что же там с братом, голубчик? Может, потом все это расскажете, на досуге? Неудобно все-таки, человек ждет…
– Сей момент, Сергей Ильич! Рассказ мой почти закончен, и имеет прямое отношение к нынешнему полицейскому визиту. Так вот: братец Власова, как раскопали газетчики, оказался провинциальным гимназическим учителем из уездного городишки где-то в Саратовской губернии. К тому же, как следует из газетных отчетов, он инвалид: правая рука у него высохла с десяток лет назад, после падения из коляски. А полицейский наш про сухорукость здешнего Власова и не поминал. Наоборот – помните? – рассказывал, что этот сингапурский Власов, обнаружив в своем гостиничном номере налетчиков, боролся с двумя дюжими малайцами. Это раз, Сергей Ильич! Второе: братья Власовы, по утверждению газетчиков, насмерть рассорились еще в молодые годы, и отношений почти не поддерживали! Так что роль мстителя младшему совсем не подходит. Скорее уж наоборот: завещание убитого в Петербурге Власова, по которому состояние было отписано им Ландсбергу, по решению суда было аннулировано. И деньги достались именно брату покойного! Так что, получается, не было у него никакого резона мстить убийце своего брата, Ландсбергу-то! И третье: газеты по завершению процесса писали, что, получив наследство, Власов-младший немедленно пустился во все тяжкие, завел содержанку-хористку и укатил с ней в Европу. Там он быстро спустил все наследство, попал в долговую тюрьму и чисто в российских традициях спился. Так что не наш это братец, Сергей Ильич! Путают что-то здешние англичашки, ей-богу! А вернее всего – темнят просто!
– Эк вас, голубчик, понесло: «темнят»! – недоверчиво покрутил головой Кази. – Я, признаться, англичан тоже не люблю, но это же не означает, голубчик, что на них всех собак вешать должно! Откуда бы они тут наши-то газеты читали, где все подробности и перипетии про братьев Власовых расписаны? Ну нашли при убиенном иностранце документы российского подданного – к кому же им еще обращаться-то? Не к туркам, чай, не к индусам же! Тем более что иностранец этот явный интерес именно к «Нижнему Новгороду» имел.
– Не скажите, Сергей Ильич! – упрямился Стронский. – Припомните, господин капитан: отчего это полицейский Власова несколько раз Мюллером назвал? И физиономия у него все время была этакая… Хитрющая! Словно проверял нас, за реакцией наблюдал. И потом – помните, он интересовался своим же, местным соотечественником, Бергом? Коего они тут Сумасшедшим Гансом окрестили? Не опасаются ли, мол, господа русские моряки допускать общение с арестантами хотя бы и безобидного, но все ж сумасшедшего немца? А, Сергей Ильич? Здесь какой-то немец – и наш Ландсберг. Да еще и некий Мюллер, отчего-то полицейским приплетенный…
– Не морочьте хоть вы мне голову, Роман Александрович! – взмолился Кази. – Нам-то что за дело до всех этих немцев?
