Легионер. Книга вторая - Вячеслав Александрович Каликинский

Ретроспектива-8

Человек, которого называли Сумасшедшим Гансом, проснулся в свое обычное время и звякнул серебряным колокольчиком в виде причудливой рыбки. Не успел стихнуть мелодичный звон, как внутренняя дверь спальни, обтянутая желтоватым пергаментом, отодвинулась, пропуская слугу с маленьким подносом, на котором красовалась миниатюрная, не более половины гусиного яйца, чашка чаю. Поставив подношение на край резного столика у кровати, слуга склонился в поклоне, отошел к раздвижной двери и замер в ожидании дальнейших распоряжений.

Накинув халат, Сумасшедший Ганс с наслаждением, очень мелкими глотками, выпил свой утренний чай, сунул ноги в шлепанцы и направился мимо пребывающего в неподвижности слуги-китайца в сад.

Утренняя прогулка по саду была традиционным утренним ритуалом хозяина поместья на окраине Сингапура. Гансу уже минуло пятьдесят лет, однако шаги его были упруги, а походка никак не походила на возрастную. Пройдя несколькими извилистыми дорожками, усыпанными дробленым белоснежным ракушечником, Ганс приветливо кивнул садовникам-китайцам, торопливо склонившимся при его приближении, и на несколько минут присел на скамейку, сделанную из куска исполинского ствола заморского дерева. Концы ствола, уходящие в землю, покрывал бурый мох, а на снятой середине были разбросаны небольшие подушки. Здесь Ганс обычно делал дыхательные упражнения, после чего следовал завтрак.

Завтрак… Ганс слегка нахмурился, представив себе традиционный китайский завтрак: рис, паровые и кунжутные хлебцы, сладкое соевое молоко, в которое окунают жареные кусочки хлеба. Но ведь он же европеец, черт подери! Вспоминая об этом, Ганс порой распоряжался позвать уличных торговцев, которые продают различные горячие закуски, жареные во фритюре. Обычно это были рисовые клецки, жареные блины, булочки с мясной начинкой, лапша и супы. И все равно ему часто хотелось чего-нибудь европейского – например, большой, подрумяненный на углях кусок истекающего жиром мяса. Но такое следовало всегда заказывать повару заранее. Не ждать же теперь, пока проворные китайцы раздобудут ему свежего мяса! Слегка нахмурившись от того, что нынешнее его желание несбыточно, Ганс слегка хлопнул в ладоши.

Не прошло и минуты, как перед ним возник слуга. Словно материализовавшись из воздуха, повар в белоснежном колпаке и фартуке, надетом на традиционную китайскую одежду.

– Ваш завтрак готов, господин Лян, – повар сломался в глубоком поклоне. – Где вы прикажете нынче накрыть стол? В саду или в доме?

Ганс внимательно поглядел в лицо разогнувшегося повара:

– Пожалуй, в столовой. Но в чем дело, Люй? – он покосился на повара. – Ты расстроен! Неужели ты нынче пережёг кунжутные хлебцы?

– У вас нынче не кунжутные хлебцы, господин! – с оттенком неодобрительности ответил повар. – Следуя указаниям вашего Провидца, я приготовил для вас европейское блюдо. Жареное мясо…

– Жареное мясо? – живо переспросил Ганс. – Но откуда ты… То есть, как он сумел узнать о моих тайных желаниях?

– Сие мне неведомо, господин, – снова сломался в поклоне повар. – Ваш Провидец еще вчера велел мне раздобыть парное мясо молодой телки, замариновать его на ночь и утром поджарить на углях…

– Хорошо, Люй, Провидец и ты не ошиблись, – широко улыбнулся Ганс. – Сегодня я с удовольствием отведаю мясо на углях… И впредь не рекомендую сомневаться в словах Провидца! Кстати, я хотел бы нынче разделить свой завтрак с ним…

– Он ожидает вас в столовой, господин…

Прожив всю жизнь в Сингапуре, как и его предки, Ганс не мог не впитать многих китайских обыкновений. От прадеда ему досталась глубоко почитаемая «Книга перемен», называемая здесь «Идзин». Копии этих книг можно было найти в лачуге самого бедного китайца. Считается, что владение книгой приносит удачу. И это было не суеверием. Ведь только тот, кому доступна истинная мудрость, может считать себя счастливым. Эта уникальное произведение, имеющее все права на первое место в китайской классической литературе, гораздо старше прочих распространенных в этой стране книг мудрости, а по времени своего составления вообще может считаться древнейшей книгой мира.

Впервые Ганс взял «Идзин» в руки будучи подростком, от скуки. Он не слишком верил разным предсказаниям, а тех, кто занимался ими, считал шарлатанами. В этом не было ничего удивительного: европейцы-учителя, которых нанимал для него отец, занимались с мальчишкой точными науками. Однако, когда обучение дошло до основ китайской философии, очередной учитель достал из своего мешка «Книгу перемен». И юный Ганс с удивлением узнал, что «Ицзин» – это не просто книга судьбы и гадательный оракул. Что это – источник глубокой мудрости, из которого можно почерпнуть много полезных сведений о китайском фольклоре и философии. «Книга перемен» на протяжении столетий оказывала огромное влияние на жизнь китайцев и играла важную роль в сохранении сущностной структуры китайского общества. И не удивительно, что эта книга – самая читаемая в Китае и столь же почитаема там, как христианская Библия у жителей Европы.

Предсказания, содержащиеся в «Ицзин», были неправдоподобно точными, что свидетельствовало о необыкновенной проницательности их составителей. Оставалось только удивляться, как мудрецам Древнего Китая стало доступно знание, которым не владел ни один самый ученый муж на Западе.

Императорам Китая «Книги перемен» было мало. Уже с древности, желая знать, что уготовило им будущее, они держали на службе множество прорицателей. Некоторые предсказатели пользовались особым благоволением императоров и занимали при дворе высокое положение. Правда, частенько подобное возвышение не было долгим, и казнь была обычной участью тех, кто разочаровал императора. И все равно многие из придворных прорицателей искушали судьбу и в стремлении угодить своему господину давали ему сомнительные прогнозы.

Самым известным из придворных прорицателей был Лю Цзи, занимавший должность советника при первом императоре династии Мин. Лю Цзи нередко называют китайским Нострадамусом, так как ряд его предсказаний, сбывшихся впоследствии, удивляет точностью и наших современников. Впрочем, кончил он плохо и был казнен, несмотря на свои заслуги и обещание императорской защиты. Лю Цзи не ошибался в своих предсказаниях. Причина была иной: император позавидовал его славе, и, возможно, даже устрашился масштаба знаний и влияния своего придворного на судьбы мира.

* * *

Провидец появился в доме Ганса несколько лет назад. Ганс случайно услышал о нем от ловца жемчуга, которым исстари жители небольшой рыбацкой деревеньки по традиции снабжали все поколения Ланов. Появление придворного Провидца столь далеко от Пекина было странным, и Ганс захотел познакомиться с этим человеком поближе.

Ожидая увидеть перед собой седобородого старца, Ганс был удивлен, когда в его дом постучался человек лет сорока. На нем была традиционная длинная рубаха-блуза, а голову венчал необычный для китайцев высокий колпак. Нижнюю часть лица незнакомца закрывала расшитая повязка с бахромой – что тоже было крайне необычно для Южного Китая. Заметив удивление хозяина, китаец провидец поспешил объяснить свое появление в Сингапуре:

– Ты удивлен, почтеннейший? При дворе императора жизнь