Стучитесь, открыто. Как я боролась с раком, потеряла надежду и нашла себя - Ана Мелия

Вставать и напоминать о себе было опасно: место могли занять, а сил на споры уже не оставалось. Подходила медсестра, ставила капельницу, вводила один за другим препараты. Противорвотное, противоаллергическое… Веки становились колючими и тяжелыми, хотелось их поскорее закрыть. Сознание плыло по тихой спокойной реке, как брошенный без присмотра плот, то задевая воспоминания о сегодняшнем дне, то наталкиваясь на мысли о делах: после больницы заехать в магазин, забрать детей из садика, приготовить ужин.

На соседних койках так и не прерывался разговор о главном:

– Болиголов пробовали? Говорят, хорошо помогает. Мне соседка по палате телефон натуропата хорошего дала, правда, берет дорого.

– Да вы лучше бы пособороваться сходили. Всем больным рекомендуется для отпущения грехов. Я теперь каждый месяц соборуюсь.

– А мне одна женщина в очереди рассказала секретную маску. Говорит, от нее волосы не выпадают. Вот честное слово, своими бы глазами не увидела ее, не поверила бы. Ходит из раза в раз, мои уже все выпали, а у нее как будто даже больше стало. Записывайте рецепт…

К этому моменту я переставала что-либо анализировать, удивляться разговорам. Впадала в легкий транс где-то между реальностью и сном. И отчетливо чувствовала одно: вера человека воистину безгранична и многогранна. Здесь это ощущалось особенно остро.

Глава четырнадцатая, в которой мы коснемся сложной дилеммы

Кто-то черпал знания из общения с коллегами по несчастью в диспансере… я доверяла интернету.

Список часто посещаемых сайтов в моем браузере резко изменился. Меня больше не интересовали детское воспитание (теперь стало неважно как, главное – воспитать самой), кулинария, соцсети, сериалы и кино.

Зато ресурсы на тему онкологических заболеваний я штудировала ежедневно. Тут публика была искушенная, опытная и начитанная. Вместо рецептов самоизлечения обсуждались плюсы и минусы лечения за границей, новейшие препараты и протоколы, детали диагнозов, коэффициенты агрессивности опухолей. Уже скоро я неплохо разбиралась в видах рака молочной железы и развлекалась тем, что сама консультировала женщин в очередях диспансера.

Пожалуй, самая обсуждаемая тема на онкофорумах была «Где лечиться: здесь или там». Дебаты шли жаркие. Те, у кого была возможность лечиться за границей, уезжали. Другие оставались проходить лечение дома.

И среди тех, и среди других находились люди думающие, внимательные к чужой ситуации. Они не шли на конфликт и все чаще в комментариях склонялись к простой, но точной фразе «каждый выбирает то, что ему подходит». Однако были и те, которым не давало покоя такое положение вещей. Они набрасывались в комментариях на противоположный лагерь и бились насмерть.

– Да о чем вы говорите? Мы отстаем лет на десять от Европы и Америки! У нас же даже бинты не всегда в больницах есть, а вы решили тут онкологию вылечить. Да вам в лучшем случае назначат дешевую российскую химию и отрежут все, что можно. Это просто рулетка, повезет – не повезет.

– Неправда! И у нас есть прекрасные врачи, которые душой болеют за свое дело. Ездят на симпозиумы, участвуют в конференциях. И протоколы у нас современные, и лекарства хорошие. А из вас там деньги высасывают, то же лечение продают втридорога, а вы покупаетесь на сервис!

– Да при чем тут сервис? Там же даже отношение другое! Тут мы пришли на комиссию, а нас сразу списали. Мол, жить осталось три месяца, вот что хотите, то и делайте. А там за нас взялись, лечимся уже который год и помирать не собираемся!

– Это вы не собираетесь! А сколько таких, которым наобещали жить до глубокой старости, они квартиры продали, все до последнего из дома выгребли, без штанов остались – и ничего не помогло! Всем без разницы, одним пациентом больше, одним меньше, лишь бы заработать на нашем горе.

Споры перетекали из темы в тему, из ветки в ветку, так и не найдя истины, как и полагается в таком жанре. Вопрос был серьезным, аргументы сторон – довольно убедительными. Внутри меня поселилось сомнение.

Действительно, как быть? Что выбрать? С одной стороны, на каждом шагу гремели истории чудовищных врачебных ошибок, затруднительного положения с медикаментами. Но это был вопрос к системе. Ведь я видела внутри этой системы обычных людей – врачей, медсестер. Они были живыми, настоящими, местами сопереживающими, местами задерганными – но точно не злыми.

И я отмахивалась от внутренних сомнений.

Отмахивалась, когда никак не могла успокоиться: как может маммолог вовремя не разглядеть такой важный диагноз?

Отмахивалась, когда поняла, что в родном городе меня готовы были тут же оперировать, а, оказывается, делать этого было нельзя.

Отмахивалась, когда получила результаты биопсии и самостоятельно разобралась в заключении. Выяснилось, что мой тип опухоли совершенно не чувствителен к гормонам, а значит, гормональная терапия мне не светит. Опухоль отличилась гиперэкспрессией белка, что сделало ее агрессивной. Именно из-за этого бешеного, яростного белка уплотнение в груди за пару месяцев выросло в несколько раз. Именно из-за него такая разновидность рака молочной железы имела плохую репутацию и невысокие позиции в рейтинге выживаемости.

Я все еще отмахивалась от молчания врачей на эту тему, но продолжала ее изучать. Оказывается, в первую линию химиотерапии мировые протоколы вот уже несколько лет включают биотерапию – препараты на основе антител, блокирующих развитие агрессивного белка. И это значительно улучшает статистику.

Я написала Красавчику письмо с вопросом: действительно ли надо подключать биотерапию, и если да, то почему мне никто ничего не говорит?

Он перезвонил. По голосу я поняла, что случилось что-то серьезное. Серьезное? Да всего-то забыли назначить один из важнейших препаратов, подумаешь. Он сказал, что обсудил мой вопрос с Вашим Величеством, и да, капать его определенно стоит. Где-то к середине курса его впопыхах добавили.

А я всё отмахивалась.

Глава пятнадцатая, влажная от слез

В то первое тяжелое время говорить о своей болезни я совершенно не умела. Справедливости ради надо отметить, что я не научилась и потом – чуть что, сразу начинала плакать.

Со слезами у меня всегда были сложные и запутанные отношения.

Есть женщины, которые плачут как-то… молча. Их красивые лица лишь немного меняются, появляется грусть и драма на лице, уголки губ опущены, из глаз аккуратно текут слезы. Они смотрят вдаль, подбородок робко дрожит… Потом успокаиваются, промакивают чуть покрасневшие глаза салфеткой и говорят – извините, у меня так накопилось, надо было выплеснуть…

Такой деликатный подход к процессу с детства был мне незнаком. Мой сценарий более суров – ровно в одну секунду я принималась выть так, будто деревня собралась оплакивать местного попа. Громко, с всхлипываниями и завыванием, потеряв дар речи.

Литры слез делали носовой платок бессмысленным предметом – он насквозь промокал в первые минуты. Опухали глаза, напрочь закладывало нос, пока я пыталась как-то собраться… любые попытки сказать хоть слово вызывали новую волну рыданий. Только спустя какое-то время я приходила в себя. Красная, опухшая, нос не дышит, глаза зареванные. Пыталась заговорить, все еще всхлипывая и высмаркиваясь.

Такой была моя обычная реакция на простые житейские сложности, будь то напряженный разговор с недовольным клиентом или сюжет по телевизору о брошенной собаке. Стоит ли говорить, что в дни невероятно сложных решений и вопросов без ответов я старалась вообще не обсуждать эту тему. Иначе после любой неловкой фразы, неуместного вопроса – начиналось светопреставление с подвыванием и заламыванием рук. Люди так пугались моей реакции, что я уходила от разговоров.

Но самым близким друзьям, скомкано и нервно, я сообщала новости о лечении. В то время я впервые почувствовала, какая пропасть может разделять человека болеющего от остальных. Здоровых.

Как-то мне позвонила подруга.

– Анютка, сейчас нужны все силы. Надо собраться, моя милая. Самое время пересмотреть свою жизнь!

Я горько усмехнулась. Чего пересматривать? Такая обычная, простая жизнь. Допустим, ссорюсь иногда с мужем – характеры у обоих вспыльчивые, терпения не хватает. Ну так же все живут. Обожаю своих детей – вот где источник оптимизма и бодрости. С ними болеть некогда, с больницы сразу на детскую площадку. Вот тебе и смена обстановки, и свежий воздух.

Меня любят и ценят на работе: улыбчива, легка в общении, умею увлечь команду. Я словно история из глянцевого журнала – со своими, конечно, сложностями, плохим настроением… но в целом менять-то было нечего.

Я была решительно всем довольна. И все про себя знала – нрав веселый, мысли позитивные, настроение отличное. Даже сейчас, в такой сложной ситуации, я справлялась. Более того, была на высоте!