Третья жена хозяина песков - Анна Наварр

Актаур потрепал гриву Светила песков. Верный конь дождался в оазисе, пока хозяин вернет свою женщину. 

Свою. 

Хотел бы Актаур называть ее так. Но эта женщина принадлежала лишь себе. Он перепробовал все способы, какие мог представить, чтобы привязать ее, но безуспешно.

Пытался купить – она отказалась быть проданной. 

Получил в подарок от Береса, так она вернула ему свою стоимость, да еще походя забрала себе его жизнь – оставив в живых в домишке на окраине Рохуту. 

Выполнил ее требование спасти других девушек из усадьбы дивов – она приняла это как должное, словно ничего другого и не ожидала. 

А когда при всех назвал женой, только поморщилась, не приняв его слов, и тут же продемонстрировала, что силой ее в жены не взять – оба дива умерли у алтаря. 

И только в пещере с горячим источником, она, как будто, поддалась на его “уговоры”. Но тут же, поутру – отвергла все сказанное. И даже не испытывала ни стыда, ни смущения от того, что соблазнила мужчину – просто потому что захотела и взяла, словно так и нужно.  

Но в переходе по пустыне стало очевидно, как она хрупка. Но даже тогда она не признала своей слабости – упрямо шла вперед, следуя за ним по тропе. И только когда силы окончательно оставили ее, рухнула на землю, как гордая дочь пустыни. 

Ему полагалось оставить ее там, где упала – таков был закон пустыни: слабые не должны отягощать собой караван, иначе погибнут все. Но он не мог оставить ее. 

Просто не мог. 

Столько сил вложено, чтобы вернуть ее – и бросить эту невероятную женщину теперь было совершенно невозможно. Так что он подхватил Ольгу на руки и понес дальше. Кана и его люди изрядно удивились, когда увидели. И теперь обращались с ней, словно она была какой-то богиней.

Ему и самому так иногда казалось – особенно теперь, когда Ольга рассказала ему о своем мире. По ее описанию, она жила чуть ли не в обители богов: там было тепло в домах зимой и прохладно летом, а пища и вода были всегда, независимо от сезона. А уж какие чудеса она описывала – летающих металлических птиц; двигающихся не только без лошади повозки, но даже и без возницы; и крошечные аппараты, мгновенно передающие сообщения из одного места в другое.

Последнее весьма походило на амулеты связи, но их всегда было очень мало, и в Этта-эрбе ими пользовались только в клане Следящих-за-Стеной. В ее мире такие штуки были доступны любому. 

Вчера днем он заметил, как ее мутит – и короткий разговор с Каной убедил его, что этот нежный цветок совершенно не переносит качки. Пришлось идти и заговаривать верблюда. 

Сегодня днем ей как будто полегчало. И она тут же наказала его за заботу, отобрав ребенка. Ну что за своенравная женщина! 

И ведь день до него доносились только увещевающие реплики Каны. Старая кормилица ни на секунду не оставляла Ольгу и ребенка – исполняя его приказ. 

– Главных жен три, и еще двенадцать младших жен. И наложницы – их может доходить до полусотни. У каждой жены своя прислуга и рабыни. Но наш господин… – доносился голос служанки.

Похоже, она объясняла Ольге устройство жизни в Этта-эрбе.

– Старшим женам также положены собственные дома – и комнат тем больше, чем больше детей у нее. Ведь детям – каждому, положено отдельное жилье…

И так весь день, пока Актаур строил и вел караван. Для перехода по магической тропе требовалось определенное построение, чтобы он мог перенести сразу всех, никого не потеряв. Поэтому приходилось каждый переход снова проверять все ли соблюдают расстояние и не покинул ли кто границ каравана. 

Да еще и ребенок, пока был с ним, время от времени требовал внимания.

К вечеру Актаур выматывался настолько, что, едва перехватив скудный ужин и проверив караулы, валился спать. 

Но сегодня Актаур стреножил коня и устроился неподалеку, прислонившись спиной к пальме. Они остановились на ночной привал в крошечном оазисе – в паре дней перехода до Этта-эрбе. 

Хуже всего было то, что после проведенной вместе ночи Ольга не уходила из его мыслей.  Если днем еще удавалось отвлечься, ведя караван – это требовало немалой сосредоточенности, то ночью деваться было некуда. 

Насколько было бы легче, если бы Ольга пришла к нему сама. Спавшие почти год желания теперь не давали ему уснуть. 

Хотелось женщину. Эту женщину.

До прикушенных губ, до вспышек в глазах и рвущегося из груди рыка. 

И хотелось с того самого момента, как он остановился напротив нее на рынке Рохуту. Остановился, пораженный до глубины души. Никогда он не видел таких женщин, и замер, не в силах отвести взгляда. Она тоже заметила его интерес, но тут же пресекла, сбежав в тень палатки.

Его уже было не остановить. Актауру хотелось одного — утащить эту женщину в свой дом, сделать своей, увидеть как ее губы будут раскрываться от стонов, как будут звать его по имени, тем самым, хриплым от оргазма голосом. 

И ведь ему удалось один раз! Так что отчаиваться рано. Может быть, не так уж он и противен Ольге, и он смогут договориться.

Перед закрытыми веками возникло сияющее видение – эта женщина, с полупрозрачно-белой кожей и пеной светлых волос, опускается рядом, обвивает его шею своими нежными руками, и ласково шепчет в ухо:

– Пожалуйста, возьми меня, мой господин… 

И он тонет в резком и остром запахе, так непохожем на нежный аромат Ольги.

***

Спрашивать, большой ли гарем, было страшно.

Ответ оказался еще страшнее.

Пятнадцать только официальных жен, и еще с полсотни – неофициальных, но тоже постоянно находящихся в доме. Неудивительно, что Актаур там появляется раз в год. От такого курятника окосеешь. 

Дальше я узнала, что заправляют всеми делами там только две женщины – госпожа Шедаур, мать Актаура, и первая жена – Цадик. Кана оказалась ставленницей первой. Покойница Ирия – второй. Что ж, это характеризует. Видимо, мы с первой женой не подружимся. 

До наступления ночи меня просветили еще о куче мелких, но с точки зрения Каны, важных подробностей, наподобие количества положенных комнат – они сильно варьировались от статуса, количества детей и благосклонности господина. Отдельно достались мягкие увещевания по поводу порезанного покрова – и у меня не осталось сомнений, что об этом будет доложено будущей свекрови.