Третья жена хозяина песков - Анна Наварр

– Давай мне, – Актаур протянул руки к ребенку. – А ты пока оденься. Ведь смотреть же невозможно! 

Решив, что одеться было бы и вправду неплохо, я отдала ему ребенка. И тут же вспомнила:

– А во что? Ты разорвал мое платье, а другого у меня нет. 

Черт, на его лице тут же появилось совершенно довольное выражение, словно он только этого и ждал. Ну конечно! Он поднял свою одежду, покопался где-то во внутренних карманах и подал мне этот проклятущий черный мешок. 

– Ты вчера обещала носить…

Скрипнув зубами, я взяла предложенную тряпку. 

Ну держись, я может его и надену, но вовсе не так, как ты этого хочешь!

***

Намекать, что и ему стоило бы одеться, я не стала. На тело Актаура было приятно любоваться, так, что внизу живота сворачивался тугой комок желания. 

Красивый. Страстный. Заботливый. Ну что еще хотеть? Любая бы захотела себе такого.

Вот только…

Я для него – вещь. Трофей, приз. Добыча и собственность. За которой следует гнаться, если кто-то украл, но которая вовсе не равноправный партнер, с которым следует договариваться. 

Пока Актаур возился с сыном, я использовала его мешок по назначению. Надрезала с помощью острой грани шпильки, рванула – и получила два куска ткани. Один завязала на груди в подобии топа, так чтобы можно было одну или другую сторону опускать – кормить ребенка. Второй кусок пошел на юбку. Поверх пристроила свою “защиту”. И обувь – тонкие плетеные сандалии, выданные мне дивами.

– Женщина… – услышала я полустон Актаура. 

Он уже закончил и тоже одевался. Навертел этот свой платок-шарф на голове, натянул штаны, накинул длинное свободное одеяние и обувь – что-то вроде сапог. Пристроил Файсара в подобии слинга на груди. 

– Что же ты наделала... Это был последний!

Актаур покачал головой и, подняв перед лицом руки, шагнул вперед. 

Замер.

Снова поднял руки и, резко опустив их, снова шагнул.

И снова замер. 

– Не пускает? – поинтересовалась я. 

Актаур только головой покачал. 

– Странно. Раз мы прошли сюда, то должны и уйти, запрет же всегда на вход… – Он прошелся по пещере, осмотрел еще раз арку портала, источник, стены по кругу. Глянул на верхотуру – на отверстие, через которое пробивался свет. 

Файсар всхлипнул и завозился в перекинутом через плечо Актаура платке. Актаур рассеянно погладил его по голове. И опустил взгляд на ребенка. Глаза его сверкнули привычным зеленым отблеском. 

– Вот как… Так это ты меня не пускаешь, сын. А почему?

Вместо ответа был только тихий вздох. 

– Но… это цветок же завянет в пустыне. Разумнее оставить здесь, – продолжал разговаривать с младенцем Актаур. 

Чем дальше, тем страннее выглядел этот разговор. Ребенок в таком возрасте еще же не соображает ничего! Ему месяц! А Актаур с ним общается как с равным. 

– Ну ладно. Пойдем все вместе, – наконец согласился сам с собой Актаур. 

Взял меня за руку и потянул за собой. Через несколько шагов мы стояли на вершине торчащей над пустыней скалы. Под ногами темнел разлом, откуда доносилось журчание источника. 

Актаур повел взглядом, словно настраивая целеуказатель навигатора, и снова потянул меня за собой. 

Горячий песок обжег мне ноги, забился под между ступнями и подошвами сандалий, сыпанул в лицо. Я едва успела прикрыть глаза и нос ладонью. Обнаженные плечи ожгло совсем неласковое солнце. Но остановиться и вытряхнуть песок Актаур мне не дал, а снова шагнул вперед – и снова через магическую тропу, смещаясь на несколько километров сразу.  

Через час или два – мне было трудно оценить время, – мои плечи уже покраснели и нестерпимо зудели, под пальцами на ногах открылись мозоли, а сами ноги до колен были исцарапаны жестким песком. 

– Я не могу идти, – у меня подкосились ноги, и я упала на колени прямо в раскаленный песок. Оперлась на руки. Облизнула губы – сухие, потрескавшиеся, в крошках песка. Пить хотелось страшно, но воды у меня не было, а спрашивать Актаура я не хотела. Я уже поняла свою ошибку, но признать её не могла. 

– Женщина… Откуда ж ты только явилась… Элементарных вещей не знаешь, – Актаур подхватил меня на руки и продолжил идти, пусть и замедлив шаг. 

– Там, где я жила, половину года идет снег, а другую половину – дождь. А в такие места, как ваша пустыня, где жарко и сухо, мы летаем на отдых – неделю, две – не больше. Откуда ж мне знать, как тут жить? – в полубреду отвечала я, вспоминая о доме. – Хочу домой. Там прохладно, нет песка и сколько угодно воды… Целое море рядом… И река… 

Я так ужасно устала, что у меня глаза закрывались сами собой.

– Не спи, Ольга. – встряхнул меня Актаур. – Расскажи еще. Дождь это что? И снег?

– Дождь, это когда вода капает с неба… А снег – это зимой, когда вода замерзает, она становится такой, как ваш песок – колючей и злой. Он тоже падает с неба… 

– Вода с неба, холодная и злая… Я лишь дважды видел воду с неба в пустыне. Испугался тогда, в первый раз. Ребенок был. А потом пустыня цвела, это было красиво. – Он встряхнул меня. – Не спи, Ольга. Что еще там у вас есть? 

Он нес меня и ребенка, а я продолжала рассказывать: о доме – многоэтажке в спальном районе, о работе в офисе, кораблях в порту и высокой башне нового делового центра, о дворцах прежних правителей. О современной цивилизации, о навигаторах и сотовых, об интернете и сайтах там. Актаур только поддакивал и просил продолжать. 

– Хочешь туда вернуться? – спросил он после очередного рассказа. – Может, там тебя ждет муж? И ты поэтому отказываешься?

– Нет, нет никого, некогда было устраивать личную жизнь. Но вернуться хочу, да. Там хорошо, привычно. Женщина там – не товар, а решает сама, с кем быть, от кого рожать и сколько детей будет. И уж точно не делит своего мужчину с другими, – я вздохнула. – Не пойду в гарем. Ни за что.

– Женщина… Как же мне тебя убедить, что это не так уж плохо?