Третья жена хозяина песков - Анна Наварр

Отдельным разбором стали политические расклады вкупе с генеалогическими. Как выяснилось, в Этта-эрбе правящим кланом являлись дивы, но какие-то необычные – они старели и умирали как обычные люди, разве что жили почти вдвое дольше. И они владели даром пророчества. Дивам же подчинялись три главных глана – Сокращающие путь, Смотрящие-за-Стеной и Охраняющие воду – и с полсотни мелких, чьи названия и перечислять не стоило. И конечно, все они роднились между собой в причудливых пасьянсах.

К вечеру Кана наконец утомилась и, оставив меня на попечение двух служанок – Лейлы и Мегриб, немного приотстала. Лейла языка не знала или делала вид, пытаясь изъясняться на каком-то щебечущем диалекте. Мегриб же просто предпочитала молчать, но взгляды, которые она кидала на меня, были явно не подходящими для простой служанки. 

Файсар так весь день и провисел на мне, и мои руки уже отваливались. Какой же он тяжелый! Но тут уж роптать было глупо – сама захотела оставить, сама и страдай. Актаур так и не появился, хотя я уже была почти согласна отдать ему ребенка. 

Заняться в пути, пока Кана отсутствовала, было совершенно нечем. И я от скуки начал наблюдать за тем, куда и как мы движемся через небольшую щель в занавесках паланкина. На горизонте, там, куда мы стремились, обрисовался прозрачно-серый горный пейзаж. И словно стена вырастала перед нами. 

Интересно, та ли это Стена, за которой Смотрят? Целый клан занимается только этим. 

На ночь остановились в небольшом оазисе. Актаур, раздав указания, начал обихаживать своего коня – накормил, вычистил шерсть, расчесал гриву, проверил копыта. Я даже удивилась, что он занимается этим сам. А с другой стороны, конь – его, и от коня зависит в том числе и скорость перехода. 

Закончив приводить в порядок свой транспорт, Актаур скормил ему с ладони какое-то лакомство, а затем неожиданно приобнял, уперевшись лбом в мощное плечо коня. Я едва не скрипнула зубами, так хотелось оказаться на месте этой лошади! 

Сразу нахлынули воспоминания о ночи в источнике, и пробуждение в его объятиях. Я даже всхлипнула от острой боли – не физической, но душевной. Хотелось просыпаться в этих объятиях. Да и засыпать тоже.

Но пятнадцать жен! И полсотни наложниц! 

Это в очередь же записываться надо, галочками ходить отмечать свое присутствие. А пропустишь – снова иди в конец очереди. 

Ну нафиг такую радость. 

Никакого гарема. Ни за что. 

Актаур тем временем устроился около пальмы и, полуприкрыв глаза и скрестив руки на груди, замер. Но не заснул. Это выдавало то, что он периодически прикусывал губу да качал головой, словно сам с собой не соглашаясь. Но в конце концов его глаза закрылись полностью, а голова склонилась ниже. 

И тогда к нему скользнула черная тень. Обвила шею, что-то прошептала – я не слышала слов, но уж догадаться о значении смогла. Его руки разомкнулись и снова сомкнулись, но уже на талии этой тени. А затем он резко перевернулся, и женщина оказалась придавленной его телом. 

Вот пакость!

Тут что, сейчас начнется сеанс порнографии о-натюрель? Уберите это отсюда, тут ребенок! 

Я раздраженно задернула полог палатки, через который подсматривала, и отвернулась. 

Никакого гарема, ни за что. Знать, что он кувыркается с кем-то в то время, как я сама этого жду – да ну к демонам такую радость. Без меня. 

Снаружи донеслись крики – сначала возмущенные женские, потом резкие мужские. А затем женские стали жалобными, плачущими. И еще через несколько мгновений полог моей палатки откинулся, и внутрь упала связанная Мегриб. 

– Драгоценнейшая, если не хочешь приходить сама, не стоит посылать служанок. Не приму, – да льдом в голосе Актаура можно эту пустыню заморозить! 

И что? Он решил, что я послала ее? 

– Я не посылала! 

Он нахмурился сильнее. Кинул мне конец веревки, которой связал служанку. 

– В таком случае, ты должна ее наказать. Примерно. Чтобы и другим неповадно было. К утру я ожидаю видеть твое решение исполненным, – он развернулся и вышел, задернув за собой тонкую ткань. 

Мегриб только тихо хныкала. Между ее зубов был протянут кусок веревки, спускавшийся дальше по телу, как обвязка колбасы. И что мне с ней делать? 

Я! Должна! Наказать ее! Живую женщину! Нет, оно конечно правильно – нечего было лезть к чужому мужу, да еще после его прямого запрета. 

– Кана! – позвала я свой неиссякаемый источник информации о местных обычаях. 

– Да, госпожа, – через несколько мгновений ответила служанка. 

– Зайди. Скажи, что мне с ней делать? – указала я на Мегриб, когда Кана откинула полог палатки.

– Госпожа вольна в жизни и смерти всех своих служанок… – как по мисаному ответила старая служанка. – В чем вина этой глупой рабыни? 

– А то ты не видела! 

Кана неуловимо, одним движением губ и бровей, показала, что видеть-то видела, но говорить об этом не будет. 

Что ж, это явно сеанс воспитания меня, а не служанки.

– Она нарушила запрет Актаура…

– Господина, – перебила меня Кана. 

Я ответила ей полным ярости взглядом. Тоже ведь ни в грош не ставит, хоть по положению и ниже. Хотя нет, она наверняка знает, что я отказала Актауру. И значит – формально все же не жена. А существо с неопределенным статусом. Тогда как она, Кана, положение имеет, и вовсе не считает его низким. 

– Актаура, – продолжила я, не приняв поправки от служанки, – и посмела снова коснуться его. Но наказывать он доверил мне. Хотя должен бы сам! 

Я вздохнула.

– Госпожа, – неожиданно мягко обратилась ко мне старая служанка. – Если бы ее взялся наказывать сам господин, то ему полагалось привязать ее тут в оазисе на потеху всем желающим. Или пороть ее, пока рука не устанет – а с его силой это всяко случится уже после того, как с рабыни слезет вся кожа… Но наш господин добр, он знает, что ты накажешь по справедливости.