Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник) - Александр Дюма

Тот, на ком в эти минуты сосредоточились все помыслы, встал, спокойно оглядел опьяненную восторгом толпу, поочередно остановив свой пронзительный взор на трех лицах, образовавших перед его глазами некое подобие углов живого треугольника: три носителя самых различных устремлений стояли перед ним, три драмы ждали своей развязки.

В одном углу располагался Бокстель, дрожащий от нетерпения, с лихорадочной алчностью пожирающий глазами принца, флорины, черный тюльпан, всех собравшихся.

В другом – Корнелис, онемевший, задыхающийся, вложивший всю душу, всю свою жизнь и любовь во взгляд, устремленный на черный тюльпан, его бесценное детище.

И наконец, в третьем углу – на ступени праздничного помоста среди девушек Харлема стояла прекрасная фрисландка в красном расшитом серебром платье из тонкой шерсти, в золотом чепце, с которого волнами ниспадали длинные кружева. От волнения Роза едва держалась на ногах, взор ее был затуманен слезами, она опиралась на руку одного из офицеров Вильгельма.

Тогда принц, убедившись, что все готовы внимать ему, медленно развернул пергамент и заговорил спокойным, четким, хотя и негромким, голосом, но ни один его звук не пропал, – такое благоговейное молчание внезапно накрыло все пятьдесят тысяч зрителей, затаивших дыхание.

– Вы знаете, – сказал штатгальтер, – с какой целью все сегодня пришли сюда. Настала пора вручить награду тому, кто взрастил черный тюльпан. За это были обещаны сто тысяч флоринов. Черный тюльпан! – Вильгельм возвысил голос. – Это голландское чудо здесь, перед вашими глазами. Черный тюльпан был выращен, и он отвечает всем условиям, которые выдвинуло Общество садоводов Харлема. История его выведения и имя его создателя будут с почетом вписаны в памятную книгу города. Подведите же сюда того, кому принадлежит черный тюльпан!

Произнося эти слова, принц бросил взгляд на все три угла своего треугольника, чтобы оценить произведенный эффект.

Он видел, как Бокстель рванулся со своей скамьи.

От него не укрылось и невольное движение Корнелиса.

И наконец, он видел, как офицер, которому было поручено охранять Розу, вел, а вернее, толкал ее перед собой к трону.

Двойной возглас раздался справа и слева от принца. Бокстель, будто громом пораженный, и вконец ошарашенный Корнелис вскрикнули в один голос:

– Роза! Роза!

– Этот тюльпан принадлежит вам, не так ли, девица? – спросил принц.

– Да, монсеньор, – пролепетала Роза, между тем как вокруг поднялся ропот единодушного восхищения ее трогательной прелестью.

– Ох, – прошептал Корнелис, – выходит, она лгала, когда говорила, что у нее украли этот цветок! Так вот почему она покинула Левештейн! О, значит, я забыт, меня предала та, кого я считал своим лучшим другом!

– Ох! – в свой черед простонал и Бокстель. – Я погиб!

– Этот тюльпан, – продолжал принц, – будет носить имя своего создателя, в цветочном каталоге ему надлежит значиться под названием «Tulipa nigra Rosa Barlænsis», потому что ван Берле – фамилия, которую отныне примет эта девушка.

Принц взял руку Розы и вложил ее в руку бледного, ошалевшего, едва ли не сломленного радостью мужчины, который бросился к подножию трона, благословляя поочередно то правителя, то свою невесту, то Бога, который с лазурных небес взирал улыбаясь на счастье двух любящих сердец.

И в ту же минуту другой человек, сраженный совсем иным чувством, рухнул к ногам председателя ван Херисена. Бокстель, раздавленный крушением своих надежд, упал бездыханным.

Его подняли, послушали пульс и сердце – он был мертв.

Эта тягостная сцена, впрочем, не омрачила праздника, поскольку ни председатель, ни принц не были особенно удручены.

А вот Корнелис отшатнулся в ужасе: в этом воре, в фальшивом Якобе он узнал доподлинного Исаака Бокстеля, своего соседа, которого он в простоте душевной никогда бы не заподозрил в таком злодействе. Впрочем, для Бокстеля было большим счастьем, что Господь так вовремя послал ему молниеносный апоплексический удар, избавив от необходимости быть свидетелем событий, столь мучительных для его тщеславия и алчности.

Затем праздничное шествие под звуки труб двинулось дальше, продолжаясь без всяких изменений, если не считать, что Бокстель скончался, а Корнелис и Роза торжественно шагали теперь рука об руку.

Когда они вошли в ратушу, принц, пальцем указав Корнелису на кошель с сотней тысяч золотых флоринов, заявил:

– Трудно сказать, кто из вас двоих, вы или Роза, заслужил эти деньги. Ведь хотя тайну черного тюльпана открыли вы, растила его она, и он расцвел благодаря ее заботам, поэтому было бы несправедливо, если бы она не получила его в качестве приданого. А ведь эта сумма – дар тюльпану от города Харлема.

Корнелис ждал, силясь понять, куда клонит штатгальтер. А тот продолжал:

– Я отдаю сто тысяч флоринов Розе, она этого заслужила, а вам она их сможет вручить как свое приданое. Это награда за ее любовь, благородство и отвагу. Вы же, сударь, оправданы, и снова благодаря Розе, которая принесла мне доказательство вашей невиновности, – с этими словами принц протянул ван Берле пресловутый листок из Библии, на котором Корнелис де Витт написал свою записку. – Таким образом, стало очевидно, что вы были брошены в тюрьму за преступление, которого не совершали. Поэтому мой долг заверить вас, что вы не только свободны, но и богаты, ведь имущество невиновного конфискации не подлежит. Итак, ваше добро вам возвращено. Господин ван Берле, вы – крестник Корнелиса де Витта и друг господина Яна, оставайтесь же достойным имени, которое первый дал вам во время крещения, и дружбы, которую питал к вам второй. Храните память о заслугах их обоих, ибо господа де Витты, неправедно осужденные и в час народного заблуждения понесшие незаслуженную кару, были великими гражданами, коими Голландия ныне по праву гордится.

Последние слова принц произнес с волнением, отнюдь для него не характерным, и протянул молодоженам, преклонившим колена справа и слева от него, обе руки для поцелуя.

Затем он вымолвил со вздохом:

– Увы! Какие вы счастливцы, что можете, помышляя об истинной славе Голландии, а главное, о ее подлинном счастье, не завоевывать ради этого ничего, кроме тюльпанов невиданного цвета!

Тут он бросил в сторону Франции такой взгляд, словно видел, как там собираются над горизонтом новые тучи, сел в карету и укатил.

Корнелис тоже не стал задерживаться: в тот же день выехал в Дордрехт с Розой, которая отправила оттуда к своему родителю в качестве посла старую кормилицу, призванную рассказать тюремщику обо всем случившемся.