Черный тюльпан. Учитель фехтования (сборник) - Александр Дюма

Тяжко вздыхая, я снова пристроился на своем насесте в кузовке. И лишь теперь догадался спросить, нельзя ли откинуть верх моего экипажа. Оказалось, нет ничего проще. По моей просьбе эта операция была проделана незамедлительно, так что отныне неприятности угрожали лишь нижней части моей персоны, голова же была в безопасности.

В Луге меня осенила еще одна, не менее лучезарная идея: убрать скамейку, устлать пол соломой и приспособить складную сумку вместо подушки. Так, переходя от одного усовершенствования к другому, под конец я сделал свое существование более или менее сносным.

Ямщик дважды останавливался: перед Гатчинским дворцом, где Павел I во все время царствования Екатерины прожил в ссылке, а затем у Царскосельского дворца – летней резиденции императора Александра. Но я был так измучен, что с трудом поднял голову, глянул на эти два чуда и дал себе слово непременно вернуться сюда позже, в более комфортабельном экипаже.

На выезде из Царского Села ось дрожек, ехавших впереди, внезапно сломалась. Экипаж, хоть и не опрокинулся, но накренился. Поскольку моя упряжка следовала за дрожками на расстоянии метров ста, я увидел вышедшего оттуда долговязого, тонкого господина, державшего в одной руке цилиндр, а в другой – маленькую карманную скрипочку. Он был одет по парижской моде 1812 года: фрак и черные панталоны, шелковые чулки того же цвета, башмаки с пряжками. Едва ступив на дорогу, он несколько раз топнул правой ногой, потом левой, затем попрыгал и в заключение повертелся на месте, видимо, чтобы проверить, не сломал ли чего. Беспокойство, которое проявлял этот господин относительно своего состояния, не позволило мне прокатить мимо без остановки. Я велел ямщику придержать лошадей и осведомился, не приключилось ли с незнакомцем какой беды.

– Никакой, сударь, – отвечал он, – ровным счетом никакой, если не считать того, что я пропущу урок, а мне, сударь, за урок платят целый луидор, причем моя ученица – красивейшая барышня Санкт-Петербурга, мадемуазель Влодек. Она послезавтра будет представлять Филадельфию, одну из дочерей лорда Вартона, в живой картине по ван Дейку на празднике при дворе в честь наследной герцогини Веймарской.

– Сударь, – признался я, – мне не слишком понятно то, что вы сейчас сказали, но это не столь важно. Не мог ли я быть вам чем-либо полезен?

– Вы спрашиваете, в ваших ли это силах? Да вы просто можете спасти меня! Вообразите, я только что дал урок танцев принцессе Любомирской, в ее поместье в двух шагах отсюда. Она должна будет представлять Корнелию. Урок за два луидора, сударь, на меньшее я не соглашаюсь, я известен и пользуюсь этим. Все очень просто: я единственный французский учитель танцев в Санкт-Петербурге. И вот этот чудак дает мне экипаж, который сломался и чуть меня не изувечил! Счастье, что мои ноги целы! Ну, погоди, мошенник, я узнаю твой номер…

– Если не ошибаюсь, сударь, – прервал я, – я мог бы вам оказать услугу, предоставив место в моем экипаже?

– Да, сударь, именно так, это было бы огромным одолжением, но я, право, не осмеливаюсь…

– Полно, какие счеты между соотечественниками…

– О, так мсье француз?

– И между людьми искусства?

– Мсье артист? Поверьте, мсье, для людей искусства Санкт-Петербург ужасный город. Особенно это касается танцев. Вы случайно не учитель танцев, сударь?

– Как? Но вы же сказали, что вам платят по луидору за урок. Это ведь, сдается мне, весьма приличный гонорар?

– Да, да, в настоящий момент я получаю столько, но это временно, так сложились обстоятельства… Россия уже не та, что прежде. Французы все здесь испортили. Так мсье, как я полагаю, не учитель танцев, нет?

– А мне говорили, что Санкт-Петербург – город, где всякому, кто достиг мастерства в своем деле, обеспечен достойный прием.

– О да, сударь, прежде все так и было! Некогда жалкий парикмахер мог зарабатывать до 600 рублей в день, а я едва дотягиваю до 80. Но все же, мсье, вы не учитель танцев?

– Нет, дорогой мой соотечественник, – успокоил я его, – вы можете сесть в мой экипаж, не опасаясь оказаться рядом с конкурентом.

– С величайшим удовольствием принимаю ваше приглашение, сударь! – тотчас воскликнул мой собеседник, усаживаясь. – Благодаря вам я еще успею в Санкт-Петербург вовремя к уроку.

Возница пустил коней в галоп, и спустя три часа, когда уже стемнело, мы въехали через Московские ворота в Санкт-Петербург. Здесь, следуя советам своего попутчика, который оказался очень участлив ко мне, уверившись, что я не учитель танцев, я остановился в гостинице «Лондонской», на Адмиралтейской площади, на углу Невского проспекта.

Там мы расстались: он вскочил в дрожки, я вошел в гостиницу.

Не стоит говорить о том, что, несмотря на мое желание осмотреть город Петра I, я отложил это на завтра. Я был буквально разбит, ноги меня уже не держали. Я едва нашел в себе силы дойти до своего номера, где, к счастью, обнаружил хорошую постель и приличную мебель, которых был лишен с того момента, как покинул Вильно.

Был уже полдень, когда я проснулся. И первым делом бросился к окну. Я увидел Адмиралтейство, опоясанное деревьями, с его высоким золоченым шпилем с корабликом наверху. Слева от меня возвышался сенат, справа – Зимний дворец и Эрмитаж. Между ними открывался вид на Неву, показавшуюся мне широкой, как море.

Завтракая, я одновременно торопливо одевался, а покончив с тем и другим, тотчас устремился на Дворцовую набережную и дошагал до Троицкого моста, длиной 1800 футов. Мне не зря советовали для начала взглянуть на город именно отсюда. Это был лучший совет из всех, полученных мной за всю жизнь.

Право, не знаю, найдется ли в целом свете панорама, равная той, что раскинулась перед моими глазами, когда я, повернувшись спиной к кварталу, называемому Выборгской стороной, устремил взор вдаль, в направлении Финского залива и острова Вольный.

Совсем близко, справа от меня, наподобие корабля пришвартованная двумя легкими мостами к острову Аптекарскому, высилась крепость, первое строение Санкт-Петербурга, его колыбель. Над ее стенами сверкал остроконечный шпиль храма апостолов Петра и Павла, где находится царская усыпальница, и виднелась зеленая крыша Монетного двора. Напротив крепости, слева от меня, на другом берегу реки располагались Мраморный дворец, большим недостатком которого является то, что архитектор, похоже, забыл снабдить его фасадом, Эрмитаж – очаровательный приют, наперекор этикету построенный Екатериной II, императорский Зимний дворец, примечательный скорее массивностью, нежели изяществом, Адмиралтейство со своими двумя павильонами и гранитными лестницами. К этому гигантскому центру сходятся три главные улицы Санкт-Петербурга: Невский проспект, Гороховая и Преображенская. Наконец за Адмиралтейством – Английская набережная с ее великолепными зданиями, в конце которой Новое Адмиралтейство.