Отец и сын, или Мир без границ - Анатолий Симонович Либерман

к кувшинкам, где за год до того нам сопутствовала удача. В лодке появился якорь, так что мы могли стоять где угодно. Мы привезли две рыбки: одну поймал я, другую – Женя, и обе вполне приличного размера. Очень скоро шальное рыбацкое счастье изменило мне, и я уже почти никогда ничего не ловил.

Добавлю, что вылазки в шесть часов утра я все-таки отменил: рыбачили по вечерам. Изменился и состав бригады: в ужение активно включился дедушка, который от стояния у воды заметно поздоровел. Женя отнесся к появлению конкурента чрезвычайно ревниво. Дело в том, что рыбаком надо родиться. Мне в этом даре природа отказала начисто, а в Женю вложила его щедрой рукой. Задумываться о причинах – пустое занятие. Женя опускал леску и по напряжению чувствовал рыбу. Хоп! И добыча в воздухе. За его червей в воде шла непрерывная драка – моими не интересовался никто. В семье сменился кормилец. Рыбы стало так много, что на второе и на ужин появились запеченные лещи, а уха стала дежурным блюдом. Избыток пришлось морозить.

Естественно, Женино тщеславие росло в прямой пропорции к количеству пойманных рыб. До тех пор он ни в чем, кроме французского, не превосходил никого из нас, а тут стал чемпионом: все его хвалят, восхищаются, удивляются. Эта роль пришлась ему в высшей степени по душе, и он был в постоянном восторге от самого себя: никто не умеет забросить удочку дальше него, никто не может поймать столько рыб, сколько он. И вдруг оказалось, что кто-то может. Его собственный дедушка, который никогда в жизни до того не удил, быстро догнал и даже перегнал его.

Женя бросился в атаку во всеоружии своей традиционной (и, должен признаться, блестящей) демагогии: «Дедушка, ты бы отдохнул. Дедушка, давай поменяемся удочками: тебе с моей будет удобнее» (это значит, что дедушка только что вытянул большого леща, и Женя, суеверный, как все охотники, считает, что удача скрыта в орудии производства, хотя поплавок на роскошной, подаренной французами ко дню рождения удочке обычно лежит неподвижно на поверхности воды, а жалкая удочка без поплавка работает, как волшебная). «Это большая рыба? Нет, не очень. Моя вчера была гораздо больше. А ты помнишь, какую рыбу мы поймали с папой?» – и так до бесконечности.

Женя с его неуемным аппетитом рыбы не ел, и лишь изредка с большим трудом удавалось уговорить его взять хоть кусочек. К ухе он тоже был предельно равнодушен, так что ловил он только из спортивного интереса. Поскольку Женя грезил о щуках, то они с дедушкой стали ловить на рыбку, и вдруг леска бешено закрутилась. «Щука, щука! Десятифунтовая щука», – заорал Женя в исступлении (клюнуло у него). Но оказалось, не щука: заглотив крючок и грузило, на удочке болтался сом. Женя совершенно обезумел: бегал по мосткам, хохотал и в порыве глоссолалии что-то восклицал на трех языках.

Назавтра следующий сом ухватил рыбку, но не зацепился и, когда его дотянули до самых мостков, неохотно разжал челюсти и вернулся в родную стихию. Я много видел Жениных истерик, но такую даже и вообразить было невозможно. Сначала он бесновался на мостках, но быстро убежал оттуда, не внемля утешениям бабушки с дедушкой, и бросился ко мне. Говорить с ним было невозможно: он топал ногами, рыдал и только не катался по полу (он вообще почему-то не догадался изобрести упражнений на горизонтальной плоскости). Когда основной шквал утих, начались разговоры и увещевания о ловле рыбы вообще, о невозможности постоянной удачи и об изворотливости хищников. Я уверил его, что сом никуда не денется, а раз уж он обитает в наших краях, клюнет назавтра. («Нет, не клюнет! Он теперь умный: увидит наживку и догадается, что там крючок». – Ну, как же он догадается? Что же, он теперь ничего есть не будет?). На том и пошли спать.

Как много узнаешь, спрашивая! Не успели мы обзавестись червями (поголовье которых, если можно так сказать о червях, на нашем участке сокращалось в угрожающем темпе), как услышали, что рыба хорошо клюет на кузнечиков. День сразу поделился на две неравные части: до ужина мы ловили кузнечиков, а после ужина – рыбу. Поначалу на кузнечиков охотился только я; Женя лишь показывал мне их там, где видел, но потом он попробовал сам и набил руку. На кузнечиков даже я три дня ловил вполне достойную рыбу, видимо, принимавшую меня за кого-то другого.

Однажды во время прогулки вдоль озера повстречался нам чуж чуженин. В руках у меня был целлофановый мешочек с кузнечиками.

– Что это вы несете? – поинтересовался прохожий.

– Прыгает, но не лягушка; наживка для рыб, но не черви, – ответил я.

Человек не догадался, но зато сообщил, что щуки клюют на лягушек. Мы, конечно, приняли столь важную новость к сведению, и начался последний этап охоты того лета. Пришлось ходить к Большой Луже. Первых лягушат я поймал, но отпустил, так как они лежали в мешке без пользы (до них не доходили руки). Потом Женя выпустил очередную пару, сам не зная, когда и как. Наконец я выловил несколько сносных экземпляров. Женя отправился на мостки. Но только он раскрыл пакет, раздался вопль: «Папа, папа, иди скорей сюда, пока не поздно!» Лягушка ухитрилась выпрыгнуть и сидела под нашей машиной. Ника отвела машину (под Женины крики: «Ты ее задавишь!»), но, увы, пучеглазая тварь ускакала, как тот незабываемый зайчик из хрестоматии, по которой Женя учился читать.

Женя был вполне готов повторить недавнюю истерику, но я его предупредил, что если услышу хоть одно слово, то выгоню его на всю ночь вон, причем дам фонарь, чтобы легче было ловить лягушек: в темноте они все хором квакают, и обнаружить их несложно. Истерика захлебнулась, не начавшись. Эксперимент все же состоялся, но никто на наших земноводных не польстился. Правда, Женя уверял меня, что у нацепленной большой лягушки съедено все брюшко; однако его наблюдения не подтвердились. Так и вернулись мы в город с богатой добычей и даже с одной, правда не десятифунтовой, щукой, которую изловил Женя. Он удил в том озере много лет и поймал бесчисленное количество рыбы: и лещей, и щук. Роман его с подводными жителями оказался прочным, но за доверие к нему они платили жизнью. Такой, наверно, и должна быть настоящая любовь. Еще раз напомню: Женя рыбы не ел.

2. Королевская охота, или Грибные гонки

Подосиновик сам в корзину не лезет. Ярмарка тщеславия

В конце лета появились грибы. Женя многие опознавал правильно. Его мечтой было найти подосиновик – лесного брата той десятифунтовой щуки. И вот однажды шли мы по лесу, и мне один за