Случайный рыцарь - Николь Сноу

– Пойдем внутрь и поговорим об этом, – говорит Дрейк. Наконец-то разумное предложение.

Папа соглашается. Когда мы оказываемся в гостиной, я сажусь на диван, пока папа занимает одно из стоящих сбоку кресел. Они обиты светло-коричневой кожей, и я глажу прохладную обивку, чтобы немного успокоиться. Не хочу разборок с отцом. Это не похоже на него, чтобы он появился без жены, что-то говорил. Я даже не догадываюсь, чего ожидать.

– Могу я предложить вам кофе, мистер Рид? – спрашивает Дрейк. – Может, воду? Пиво?

– Хм, я бы, пожалуй, выпил пива, – бормочет папа, поглаживая подбородок, покрытый легкой щетиной.

Я видела его небритым всего пару раз в жизни, и это что-то экстраординарное. Что бы он здесь ни делал, вряд ли он собирается затевать свару или поднимать меня на вилы, раз уж согласен принять предложение о выпивке от Дрейка.

Не видела его пьющим пиво целую вечность. Мама предпочитает красное вино, поэтому, по умолчанию, папа тоже. В их доме есть погреб с европейскими дорогими сортами.

На меня вдруг накатывает волна сострадания. Он всегда был таким уравновешенным, таким спокойным и легким в общении, однако совершенно невыразительным. И мне становится любопытно, не связано ли это с депрессией?

– Белла?

Я смотрю на Дрейка, ожидающего ответа.

– Спасибо, я в порядке. Может, просто воды. – Я смотрю, как он идет на кухню. Если задуматься, он тоже может быть уравновешенным, спокойным и легким в общении, но ни одна женщина никогда не будет так грубо обращаться с Дрейком, как мама с папой.

– Молли сказала… что ты замужем, уже больше месяца, – начинает папа, аккуратно складывая руки на коленях.

Ой-ой. Я просто киваю, внутренне содрогаясь от того, что мне не нравится его обманывать.

– Это правда, – шепчу я.

– Зачем?

Не отвечаю. Что я могу сказать?

Возвращается Дрейк – прекрасный повод прерваться – и вручает папе открытое пиво и бутылку воды мне.

– А где твое? – спрашивает папа, оглядывая его с головы до ног. Дрейк смотрит на мужчину, брови поднимаются, а затем на меня.

– Ты хочешь, чтобы я остался?

– Да, пожалуйста, – одновременно говорим мы с папой.

Дрейк пожимает плечами.

– Понял. Сейчас вернусь.

Уклоняясь от папиного вопроса, я спрашиваю:

– А где мама?

– Спит. Она слегла с мигренью. Вроде она страшно расстроена, что в городе совершенно невозможно найти ни одного приличного ресторана. Вчера вечером я пытался отвезти ее в стейк-хаус в любой из соседних городков, но… ты ее знаешь.

Ага.

К сожалению.

Она всегда «расстраивается», когда окружающие не желают плясать под ее дудку. А сейчас мир перевернулся с ног на голову, и это происходит каждый день, потому что я не сдаюсь и не позволяю ей забрать наследство деда.

– Это очень плохо, – мягко говорю я, хотя жалость адресована в большей степени папе.

– Я не сказал ей, куда иду. Она уснула. – Он делает большой глоток пива, а затем смотрит на бутылку, как будто выпитое лучше на вкус, чем должно быть. Или, скорее, лучше, чем он помнит.

Он делает еще один большой глоток, когда Дрейк возвращается и садится рядом со мной с такой же бутылкой пива в руке.

– Послушайте, вы, возможно, не верите, мистер Ларкин, но я хорошо знал отца. – Он грозит нам пальцем. – И этот брак очень в его духе. Что-то, что явно устроил он. Нетрудно понять, что здесь произошло.

Дрейк молчит, я не произношу ни слова.

Никто из нас не хочет лгать.

– По правде говоря, я не удивился, когда папа оставил все Аннабель. – Папа мягко улыбается, его взгляд немного рассеянный, и он качает головой. – Наплевать на наследство, я отношусь к этому не так, как Молли… Но меня беспокоит твое положение в «Норт Эрхарт». Пугает мысль о том, на что готов был пойти Джон, чтобы ты унаследовала все и исполнила его пожелания.

– Он просто хотел, чтобы компания оставалась такой же процветающей. И чтобы Даллас не угас вслед за ним, – говорю я. – Но ничего этого не будет, если… – Я замолкаю, не желая указывать на очевидное – если мама добьется своего.

Он кивает.

– Понимаю. И я знаю, как он всегда воспринимал Молли. Это ни для кого не было секретом. – Он медленно потягивает пиво и опускает бутылку. – Когда я впервые сказал ему, что мы поженимся, он велел как следует подумать, потому что он не верил в развод. Он сказал об этом, когда договорился о браке между вами?

Не-а. Дед ничего мне не сказал. Я даже не знала об этом. Медленно киваю головой и делаю глоток воды, чтобы заполнить паузу и промолчать.

Папа смотрит на сидящего рядом Дрейка.

– Как насчет тебя? Я знаю, что он должен был что-то сказать, чтобы организовать все это.

Выражение лица Дрейка ничего не говорит.

– Ну, возможно, он передумал за эти годы, – говорит папа. – Хотя сомневаюсь. Он не был человеком, который может поменять мнение из-за погоды или возраста.

Мое сердце начинает биться быстрее. Я не знаю почему, но это жуткое спокойствие, этот странный, откровенный разговор совершенно не свойственен для папы. Но все по-настоящему. Он приехал и ищет ответы на вопросы. С одной стороны, мне хочется сжаться в комок от страха, с другой – просто подойти и крепко обнять.

Ярко-голубые глаза Дрейка на мгновение встречаются с моими. Взглядом даю понять, что я в порядке и хочу услышать, что папа скажет дальше.

Отец откидывается на спинку кресла и скрещивает ноги.

– Ты любила его больше всех, Аннабель. Я тоже, когда-то, до твоей мамы, и все еще продолжаю. Он был хорошим отцом. Я никогда ничего не требовал от него. В глубине души он просто хотел лучшего для меня… даже если делал это чертовски нелепо.

Вау.

Я никогда не слышала, чтобы он говорил что-то подобное.

– Когда ушла из жизни моя мама, Джон был опустошен. Той ночью она легла спать как обычно, а на следующее утро оказалась мертва. Аневризма мозга. Жизнь изменилась в мгновение ока. Тогда он сам занимался делами на ранчо, к тому же проводил на работе по восемьдесят часов в неделю, а я… – Он пожимает плечами. – От меня ожидали, что я подхвачу все, чем занималась мама: домашние и хозяйственные дела. Мне было семнадцать, учился в старшей школе, занимался всеми видами спорта, был в студенческом совете… в общем, все то, что делают подростки в этом возрасте. Последнее, чего я хотел, бежать домой, чтобы приготовить обед, чистить клетки и ухаживать за птицей. Мы много спорили об этом. Я думал,