Голоса - Борис Сергеевич Гречин

выходил на связь целыми днями. Как-то так вышло само, что бурный вначале роман свёлся к встречам раз в неделю. Но и это было бы можно перетерпеть, тем более, что терпеть до завершения и сдачи проекта Антона оставалось всего только месяц или полтора. К началу следующего учебного года Настя предполагала перевестись на заочное отделение аспирантуры и уже начала думать, как бы поделикатнее сообщить мне эту новость…

Антон Настину аспирантуру к её большому огорчению не воспринимал всерьёз, точней, не видел в ней никакого карьерного достижения, ведь что она могла дать девушке? В лучшем случае — работу преподавателем провинциального вуза до пенсии и — это уж предел мечтаний — должность заведующей кафедрой ближе к самому концу карьеры. Вопросы педагогики или, например, морального удовлетворения от важного дела он считал фикцией, верней, «прибежищем неудачников», «разговорами в пользу бедных».

Настю это задевало, и задевало сильно, но она готова была такую позицию терпеть до поры до времени — до прошлого дня, когда проректор вуза не повелел своим грозным окриком нашей «антигосударственной секте» немедленно очистить научную библиотеку. Да и кроме прочего её впечатлило моё упрямство в разговоре с начальником: я, по её словам, первый раз «клацнул зубами». Девушка почувствовала, что глубоко уязвлена, что хочет поговорить с Антоном обо всём произошедшем, что её отношение к близкому человеку, с которым она, как ни крути, подумывала и думает до сих пор связать жизнь, будет зависеть от этого разговора.

Они встретились, и Антон выслушал её внимательно, куда внимательней обычного. Задал ряд вопросов. А после вынес свой вердикт. Вердикт был таким: Настя занимается чепухой, а я, доцент Могилёв, — главный автор и виновник этой чепухи. Моя идея привлечь к работе над президентским, федеральным грантом студентов четвёртого курса — неуместна, потому что студенты просто не обладают достаточным уровнем исследовательских компетенций. Она, идея, так же глупа, как попытка к сложному IT-проекту вместо разработчиков уровня senior[53] привлечь «джунов»[54], надеясь, что трёхкопеечная экономия позволит что-то оптимизировать и кого-то обогнать. Он, Антон, знает людей, которые пробовали идти путём такой нелепой экономии, и знает, что все эти люди плохо кончили. Инициированное мною снятие студентов одной группы со всех учебных занятий ради работы над моим, доцента Могилёва, персональным заданием не только эгоистично, но и безответственно. Углубившись в одну историческую тему, мои студенты пропустят другие. Не хочется попасть на приём к врачу, досконально изучившему кишечник, но незнакомому с заболеваниями желудка, и потому незнакомому, что во время, отпущенное на желудок, он сверх программы изучал кишечник! Обещание заведующего кафедрой позволить моим студентам сдать экзамены весенней сессии «автоматом» так же безответственно, как и моя затея, и прекрасно его характеризует: каков подчинённый, таков и начальник. Или начальник не давал доценту Могилёву этого обещания? А если не давал, то совсем скоро ожидает моих студентов неприятный сюрприз, и его они мне, пожалуй, не простят. А главное, зачем, кому сдалась вся эта авантюра? Организатором конкурса она нужна только для того, чтобы отчитаться перед высшим руководством страны и изобразить им радужную картинку «бурной научной жизни», которая ни в чём не соответствует реальности. Какой же подлинно исследовательский смысл имеет наш проект? Да ни малейшего, ведь события всего лишь столетней давности наверняка изучены вдоль и поперёк, и изучены докторами наук, а вовсе не четверокурсниками заштатного вуза. Оговорка «научно-популярный» в характеристике сборника, который мы пишем, ничего не меняет. Что это за диковинный зверь — научно-популярная книга в XXI веке? Такой же анахронизм, как курсы ликбеза или изба-читальня. Кто — наша целевая аудитория? Школьники? Но современным школьникам это будет неинтересно, да и судя по тому, что Настя ему рассказала, книга-то выходит совсем не для школьников. Студенты? Студентам хорошо бы освоить хоть базовый, программный материал, и кажется ему, что студенты Могилёва не справятся даже и с этим. Домохозяйки? Умоляю тебя… Настя совершила большую глупость, приняв участие в нашем проекте, да ещё добровольно. Единственный плюс во всём — это прохождение ей аспирантской практики и получение какого-никакого преподавательского опыта. Он советует своей девушке как можно быстрее осознать реальность и выйти из нашей лаборатории под благовидным предлогом. Могилёва, судя по тому, как он разговаривает с начальством, скоро «попросят» из вуза, и чем быстрей она, Настя, продемонстрирует, что не поддерживает моих идей, подчиняется мне только по долгу службы, тем будет лучше для неё самой. Не поискать ли ей другого научного руководителя? Не вернуться ли назад к Бугорину? И разве на смежных кафедрах нет докторов наук? Да и в любом случае стоило бы найти другого консультанта! Могилёв не выглядит как кто-то, кто легко примирится с тем, что его аспирантка бросает очное отделение. Он — «синий чулок» и фанатик своего дела. А без перевода в заочную аспирантуру или в разряд соискателей ни о каком её переезде в Москву не может быть и речи. Пора уже наконец-то ей расставить для себя жизненные приоритеты! Ну так что, Настюша?

«Хорошо! — согласилась «Настюша». — Я должна подумать, переварить это всё… Ты не против, если я погуляю, подышу часок воздухом?»

«Окей! — согласился Антон. — Принеси роллов или суши, сможешь? Глянем фильмец…»

Девушка вышла от своего жениха, ходила не час, а все полтора по весенним улочкам, не разбирая дороги, и думала, думала… К концу этих полутора часов она отправила Антону лаконичное сообщение и добавила его номер в «чёрный список» на своём телефоне.

Настя порывисто вздохнула, закончив рассказ.

«Вот так! Был человек в моей жизни — и нет его теперь… — сорвалось у неё. — А у вас случалось так же?»

Я кивнул.

«Пятнадцать лет назад, — прибавил я. — Но тоже болело. И даже сейчас предпочитаю не вспоминать. У тебя есть передо мной колоссальное преимущество, Настя! Ты перед своим Антоном ничем не провинилась и не вторглась в чужую семью! Думаешь, люди просто так, по своей прихоти уходят в монастырь?»

Остаток пути мы молчали.

[11]

— Весной, — рассказывал Андрей Михайлович, — распутица не позволяла проехать легковому автомобилю по грунтовой дороге, поэтому таксисты обычно соглашались везти меня только до Зимнего — посёлка городского типа с населением две или две с половиной тысячи жителей. Дальше я добирался до своей дачи пешим ходом. В Зимнем — верней, через дорогу от него, в чистом поле — недавно был построен крупный магазин хозяйственных и бытовых товаров с большой парковкой, по образцу американских DIY[55], не столько для жителей посёлка, сколько, что очевидно, для покупателей из областного