Полное собрание сочинений. Том 1 - Толстой Л.Н.

**№ 11 (III ред.).

Maman перестала играть. Я проснулся, высунулъ голову изъ за ручки креселъ и увидалъ, что она сидитъ на томъ-же мѣстѣ, но не играетъ, а прислушивается. Изъ залы слышны были рыданія.

— Ахъ, Боже мой, — сказала maman, — непремѣнно кто-нибудь изъ дѣтей ушибся, — встала съ табурета и почти бѣгомъ пустилась въ залу.

Любочка сидѣла на полу между двухъ стульевъ; по лицу ея текли кровь и слезы. Около нея стояли съ испуганными лицами Володя и Катенька.

— Что такое? Гдѣ ты ушиблась? Скажи же, что съ тобой? Душечка? Любочка, милочка, ангелъ мой? — говорила maman въ сильномъ безпокойствѣ и сама готовая расплакаться. Когда она отняла руку, которой Любочка держалась за носъ, видно было, какъ она обрадовалась, увидавъ, что кровь идетъ носомъ и нѣтъ ничего серьезнаго. Выраженіе лица ея мгновенно перемѣнилось, и она строго спросила у Володи:

— Какъ это случилось?

Володя объяснилъ, что Любочка представляла зайца и совершенно уже уходила отъ всѣхъ, какъ вдругъ спотыкнулась и упала носомъ объ стулъ.

— То-то, — сказала maman, обращаясь къ Любочкѣ и поднимая ее. — Тебѣ урокъ, чтобы ты не бѣгала, какъ сумашедшая. Иди въ гостиную, моя милая, будетъ тебѣ шалить.

Любочка пошла впередъ, сзади ея maman, а сзади maman — мы трое.

Любочка продолжала рыдать, и рыданія ея похожи были на икоту. Изъ глазъ текли слезы, изъ носу кровь, изо рту слюни; полагая, что она утирается платкомъ, она размазывала имъ всѣ эти жидкости по лицу. Ноги всегда у нея были гусемъ, но теперь ея походочка съ развальцомъ была еще смѣшнѣе, такъ что такой жалкой и уморительной фигурки я никогда не видывалъ; даже maman, оглянувшись на насъ, улыбнулась, указывая на Любочку.

— Вы можете идти играть, — сказала она намъ, — но Володя отвѣчалъ, что безъ Любочки играть въ эайца совершенно невозможно, и мы всѣ пошли въ гостиную.

— Сядь, отдохни, — сказала maman Любочкѣ, притирая ей носъ водою съ уксусомъ, — за то, чтобы ты не шалила, ты до тѣхъ поръ не встанешь съ этого мѣста, пока не докончишь урока, который задастъ тебѣ Мими.

Мими подала продолжавшей плакать Любочкѣ рагульку и эадала ей урокъ въ пять аршинъ.

Обыкновенно, когда кто-нибудь изъ насъ ушибался, насъ всѣхъ наказывали тѣмъ, что совѣтовали посидѣтъ и отдохнуть, но нынче maman позволила намъ идти играть, потому, я предполагал, что нынче послѣдиій вечеръ мы были вмѣстѣ, и она не хотѣла насъ огорчить, какъ будто что-нибудь отъ нея могло огорчить насъ.

Папа вышелъ изъ кабинета съ Карломъ Ивановичемъ.

Карлъ Ивановичъ пошелъ наверхъ, а папа съ очень веселымъ лицомъ взошелъ въ гостиную, подошелъ къ maman и, положивъ ей руку на плечо:

— Знаешь, что я рѣшилъ сейчасъ?

— Что?

— Я беру Карла Ивановича съ дѣтьми — мѣсто въ бричкѣ есть, они къ нему привыкли и онъ къ нимъ, кажется, тоже привязанъ, а восемьсотъ рублей въ годъ никакого счета не дѣлаютъ. Et puis, au fond, c’est un bon diable,133 — прибавилъ онъ.

— Я очень рада, — сказала maman, — за дѣтей и за него: онъ славный старикъ.

— Ежели бы ты видѣла, какъ онъ былъ тронутъ, когда я ему сказалъ, чтобъ онъ оставилъ эти пятьсотъ рублей въ видѣ подарка...— Это что? — сказалъ онъ, замѣтивъ посинѣлый носъ и заплаканные глаза Любочки. — Кажется, мы провинились?

Любочка совсѣмъ было успокоилась, но какъ только замѣтила, что на нее обращено общее вниманіе, опять расплакалась.

— Оставь ее, mon cher,134 — сказала maman, — ей надо урокъ кончить.

Папа взялъ изъ рукъ Любочки рагульку и самъ сталъ вязать.

— Вдвоемъ мы скорѣе кончимъ, однако лучше попробуемъ попросить прощенія, — сказалъ онъ, взявъ ее за руку. — Пойдемъ.

Любочка перестала плакать и, подойдя къ maman, повторяла вслухъ слова, которыя ей шепталъ папа на ухо.

— Нынче послѣдній вечеръ, мамаша, что мы... я съ папа... буду... такъ... простите... насъ... а то... онъ не хочетъ... меня любить... ежели я буду... плакать.

— Простите насъ, — прибавилъ папа, и разумѣется ихъ простили.

Незадолго передъ ужиномъ въ комнату взошелъ Гриша.

Съ самого того времени, какъ онъ пришелъ въ нашъ домъ, онъ не переставалъ вздыхать и плакать, что, по мнѣнію тѣхъ, которые вѣрили въ его способность предсказывать, предвѣщало какую-нибудь бѣду.

Онъ сталъ прощаться и сказалъ, что завтра, рано утромъ, пойдетъ дальше. Я подмигнулъ Володѣ и вышелъ въ дверь.

— Что?

— Пойдемте на мужской верхъ; Гриша спитъ во второй комнатѣ; въ чуланѣ прекрасно можно сидѣть, и мы всё увидимъ.

— Отлично. Подожди здѣсь, я позову дѣвочекъ.

Дѣвочки выбѣжали, и мы отправились наверхъ.

Тамъ, не безъ спору рѣшивъ, кому первому взойдти въ темный чуланъ, наконецъ, усѣлись.

*№ 12 (II ред.).

Бабушкѣ было и казалось лѣтъ подъ 70. Росту она должно быть была средняго, но теперь отъ лѣтъ казалась маленькаго; зубъ не было, но она говорила хорошо; лицо было въ морщинахъ, но кожа чрезвычайно нѣжна, глаза большіе, строгіе, но зрѣніе слабое; носъ большой и немного на бокъ; несмотря на это, общее выраженіе лица внушало уваженіе: руки были удивительной бѣлизны, и отъ старости ли, или оттого, что она ихъ безпрестанно мыла, на оконечностяхъ пальцевъ были морщины, какъ будто только-что она ихъ вымыла горячей водой. На ней былъ темно-синій шелковый капотъ, черная мантилія, и чепчикъ съ узенькими, голубыми лентами, завязанными на кожѣ, которая висѣла подъ подбородкомъ; изъ-подъ мантиліи видѣнъ былъ бѣлый платокъ, которымъ она всегда завязывала отъ простуды шею. Бабушка не отставала очень от модъ, а приказывала передѣлывать модные чепчики, мантильи и т. п. по своему, по-старушечьи. Бабушка была не очень богата — у нее было 400 душъ въ Тверской губерніи и домъ, въ которомъ она жила въ Москвѣ. Какъ управленіе имѣніемъ, такъ и образъ ея жизни ни въ чемъ ни малѣйше не измѣнился съ того времени, какъ она овдовѣла. Лицо бабушки всегда было спокойно и величаво; она никогда почти не улыбалась, но вмѣстѣ любила смѣшить и успѣвала въ этомъ удивительно. Вся гостиная помирала со смѣху отъ ея разсказовъ, а лицо ея удерживало то же важное выраженіе — только глаза немного съуживались. Она плакала только тогда, когда дѣло шло о maman, которую она любила страстно и больше всего въ мірѣ.

*№ 13 (II ред.).

< Въ слѣдующей главѣ выдутъ на сцену Князья, Княгини. Почитаю нужнымъ сказать впередъ, какіе будутъ мои Князья, чѣмъ отличаются они отъ князей большей части романистовъ, и въ какой кругъ я намѣренъ ввести читателя.>