Срывая маски (СИ) - Лимонова Аврора

От их вида вместе Эльдара словно прошибло молнией. Он едва не задохнулся от накрывшей волны самых противоречивых чувств: обжигающая ярость и ревность смешались с ледяным ужасом и удушающей тоской.

Ему стоило невероятных усилий не кинуться на мага, чтобы оттолкнуть от Майи, схватить ее и унести как можно дальше от этого прогнившего места. Вместо этого Эльдар бездвижно стоял. Стоял и неотрывно смотрел на девушку, как смотрел бы закинутый на безлюдный остров путник, увидевший спустя многие годы на горизонте корабль. Или как слепой, которому чудом подарили зрение, и он впервые узрел свет и краски мира.

Девушка подошла ближе, Эльдар разглядел ее четче. И из-под ног его ушла земля.

Он смотрел на красивую девушку. Очень красивую и… незнакомую.

Маг и Темная Княгиня направлялись прямо к нему. Майя ступала плавно, словно призрак. Белое лицо казалось прозрачным, а темно-красные губы — кровью на снегу. На тонкой фигуре плотно сидело платье-кольчуга. Черные перья на плечах переливались мрачными зелеными оттенками, как и черные, как ночь, волосы.

Эльдар не сразу заметил, что остался единственным стоять ровно, когда девушка и маг подошли. И опомнился, когда на него насмешливо посмотрели несколько демонов с козлиными глазами. Он поспешно склонился и закусил губу.

Когда княгиня и маг оказались совсем близко, Эльдар не сдержался и поднял на них глаза. Девушка прошла прямо перед ним. Вблизи она казалась еще неузнаваемее, чем издали. Щеки похудели, черты лица заострились, стали резче, словно кто-то расчертил их четкими штрихами. Губы крепко сжаты, в их изгибе притаилась чуждая раньше злость. А глаза… Наведенные густо черным глаза отражали ледяной блеск и ни капли света. Смотря в них, Эльдар вдруг вспомнил кукол на ярмарках с их большими, но пустыми глазами.

Он содрогнулся, ужаснувшись собственной мысли. Ему невыносимо захотелось подскочить, схватить Майю и встряхнуть, чтобы убедиться, что она живая. Что не искусная подделка, и под кожей у нее теплая кровь, а не холодная глина.

А еще рука так и рвалась к мечу — вынуть его и одним точным взмахом отделить ненавистную голову в маске от плеч. И желание это столь сильно охватило Эльдара, что его пробила дрожь. Но он оставался на месте. Он не имеет право на ошибку. Не сейчас, когда все на кону…

Майя и маг поднялись к трону. Маскарон склонился к ее уху. Эльдар стиснул зубы.

На миг в глазах девушки отразилась глубокая усталость и ярость. Она села на трон. И к изумлению Эльдара, вписалась настолько хорошо, что у него внутри все обдало колючим холодом.

Сидя в каменном кресле с шипами и огромными крыльями, купаясь в мрачных тенях и ядовитом зеленом свете, княгиня сама казалась созданием нерушимым, как изваяние в храме. Ее красота ослепляла, как сверкающий на солнце клинок. И несла такую же опасность.

Маскарон развернулся, вскинул руку, и зал тут же поглотила тишина. Он заговорил…

***

Идя к трону и видя маски и морды с горящими глазами, Майя желала провалиться сквозь землю. Теперь поклоны перед ней ничего не значили. Она в этом зале имела меньше прав, чем шут. Нет, она и была шутом. И вся ее власть не более, чем плохая шутка мага в маске.

— Даже не думай пытаться снять венец сама, — склонился к ней Маскарон, когда они поднялись к трону. — Ты не сможешь снять его, как ленточку. От этой клятвы можно избавиться только вместе с сердцем.

Майя стиснула зубы. Слезы застряли в горле, но она проглотила их, не желая показывать ужаса даже теперь — осознав, что для нее все кончено. Если каменные стены можно разрушить, а оковы — разорвать, клятву на собственном сердце нельзя ничем не вскрыть, не разбить. Только если маг сам снимет с нее чары венца. А он не снимет. Он никогда ее не отпустит…

Перед выходом Маскарон дал ей ряд указаний, по которым она должна явиться на шабаш и продолжить играть роль Княгини так, будто от этого зависит ее жизнь. Все то время Майя по-прежнему стояла перед ним на коленях и чувствовала, как каждое его слово связывает ее, словно ниточки марионетки. Затем маг сказал ей встать.

— Поцелуй меня, — приказал маг.

Лицо Майи вытянулось. Но прежде чем она успела возмутиться, ее руки обхватили шею мага, и она прижалась губами к его рту. Маскарон обнял ее, и она не смогла сдержать дрожь. Очень странно, даже мучительно чувствовать, что твое тело — теснее склепа. А в собственных руках не больше воли, чем у деревянной куклы.

Маскарон отстранился. Щеки Майи грели от злости. Она ждала очередной насмешки, но маг отвел взгляд. Он не хотел встречаться с ней глазами, поцелуй у него явно вызвал меньше удовольствия, чем он ожидал. И Майя подумала, что последним приказом он нарушил правила своей игры. Он не берет женщин силой. А собственные правила он нарушать не любил.

— Идем, — холодно приказал маг, по-прежнему избегая взгляда девушки.

Уже в коридоре подземелья Майя тихо произнесла:

— Постой. — К ее удивлению Маскарон остановился и повернулся к ней. Темная прядь упала на его лицо, прочертив тенью кривую линию через красивые черты. — Ты сам сказал, что у нас общий враг. Так почему ты не хочешь поговорить с моим отцом? Почему не хочешь объяснить ему, зачем тебе война?

— Решила теперь со мной договориться? — криво ухмыльнулся Маскарон. — Не поздновато спохватилась?

— Без маски ты не сможешь контролировать армию.

— А кто мешает мне призвать армию и посмотреть, что будет с этим городом, когда его заполонят бесконтрольные чудовища?

— Если до этого кто-нибудь не разгадает, откуда придет твоя армия, и не остановит ее, — напомнила Майя.

— Ей не нужно приходить, — губы мага довольно изогнулись. — Она уже здесь.

Майя нахмурилась, но Маскарон ничего больше не добавил и пошел вперед. Вскоре стало слышно музыку из тронного зала. Майя продолжала судорожно думать. Осознание своего положения скручивало живот ледяной рукой. Но если и может ей что-то помочь сейчас, то собственный ум. Его еще Маскарон не подчинил. И пока ее рассудок не помутнел от отчаяния, ей нужно придумать выгодную причину магу не начинать войну. Или хотя бы ее отложить.

— Разве этого хотела твоя сестра, Аллан? — спросила Майя, хватаясь за последнюю ниточку. Маг вздрогнул от произнесенного имени. — Разве согласилась бы так поступать со слабыми?

Взгляд мага потемнел, но в выражении ничего не выдало его мыслей. Затем он отвернулся и надел маску.

— Я уже говорил тебе, это больше не мое имя. — Его голос теперь шелестел, как мертвая листва. — Так или иначе я призову армию. А маску верну потом. Власти города сами приползут ко мне, когда поймут, что лучше договориться с разумным врагом, чем противостоять бездумным и голодным чудовищам. Ты лично убедишь отца отдать мне маску. И молись, чтобы это было все, что я скажу тебе сделать с ним.

Майя побледнела.

— Ты обещал его не трогать! — выпалила она.

— А ты обещала быть со мной. Похоже, мы оба не очень хорошо держим свое слово.

Майя хотела возмутиться, но маг приказал ей больше не обсуждать ни пропажу маски, ни планы на счет войны. И губы девушки послушно сомкнулись.

Уже сидя на троне, Майя смотрела на спину Маскарона. Он, как умелый оратор, вдохновлял гостей на предстоящие подвиги, подкрепляя их верность быстрой наживой и властью.

Майя ощутила, что за ней наблюдают. Подняв взгляд, она встретила в толпе кошачьи глаза. Беатриче стояла у стола с воробьиными сердечками и следила за ней. Майя не знала, что отразилось на ее собственном лице, но алые губы королевы Неблагих дернулись в ухмылке.

«Любовь — это желание отдавать, а страсть — брать. И Маскарон — создание страстей».

Майя отвела взгляд. Она слишком поздно поняла предупреждение феи. Маскарон заберет у нее все. А когда сделает это, то не убьет ее, нет. Ведь ее жизнь — его трофей.

Вскоре от лести и лживых улыбок вассалов Майе стало тошнить. Она поняла, почему Маскарон вытащил ее из подвала. Сегодня новые гости пира приносили княгине клятвы. Они обещали свою верность взамен на богатства, обещали своими мечами проливать кровь во имя своей госпожи. Майя мрачно слушала их, прекрасно понимая, что все те разбои и жестокости они будут делать себе в удовольствие. А затем еще за свои зверства получат вознаграждение.