Светлолесье - Анастасия Родзевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И отвела глаза.
– Фед!
Ящерица, словно только того и дожидалась, сразу же вынырнула из-под пола и уже через миг ползла по подолу моей длинной рубахи. Сегодня я надела святоборийское одеяние, и не зря: шустрая ящерка легко смогла найти приют в белых расшитых рукавах.
– Ну наконец-то, – шепнула я. – Как ты, Фед? Есть новости?
– Минт с тобой?
– Нет, но ему лучше…
– Идем к крепости, – резко сказал наставник. – Сейчас.
Я осеклась. Что-то в нем переменилось, но я не могла понять, что именно.
В конце концов, в последнее время мне слишком часто что-то кажется.
И, конечно, только стоило так подумать, как снова почудился чей-то взгляд, но, обернувшись, я никого не увидела.
Альдан наблюдал за тем, как удалялась чародейка. Девица шла за жрецом и Менаем, рассматривая город, и чуть отставала. Тугая темная коса заплескалась между лопаток, когда хозяйка ускорила шаг, чтобы нагнать их.
Альдан закрыл глаза.
Вдох.
По всему телу разбежались едва ощутимые искры тепла, и кожа покрылась мурашками. Следующий за колдуньей запах пепла, кажется, чувствовал только он. Воспоминания, как давний сон, возникли перед его мысленным взором размазанной кашей лиц и событий. Только чувства, вновь пробужденные от многолетней спячки, вырвали со дна прошлого память о тех днях.
Пепел…
Тогда, несколько зим назад, тоже все им пахло, хоть и прошел почти год с войны Трех Царств. Дух гари все еще стоял в воздухе, но повсюду слышался стук молотков. Город разрастался, люди Вороньего Яра возводили избы.
Альдан знал, что не мог ошибиться: это колкое, ядовитое чувство он угадал бы из тысяч других, не спутал бы с пряно-пепельным колдовством Лесёны или чем-либо еще. Чутье подсказывало, что только что он повстречался ровно с теми же враждебными волнами, что и ночью в Вороньем Яру, а значит, под личиной Меная или просветителя таился Друг Змей.
Если это правда, то кто из них? Старик или жрец? Один из них притворялся. Один из них был предателем.
Но можно ли доверять чутью? Альдан уже привык к неспокойному линдозерскому лесу и его странностям, но именно присутствие колдунов пробудило забытые чувства внутри него. Проклятие – видеть то, что не видят другие. А теперь еще и ощущать.
Но Единый послал ему испытания, он же послал ему вызволение. Разве не из всех домов в Линдозере судьба трижды постучалась именно в его дверь?
И если это так, то разве не должен он, Альдан, воспользоваться случаем, данным ему свыше?
Травник чувствовал необычайный прилив сил. Словно ему удалось найти какую-то редкую составляющую в сборе, добыть нечто по-настоящему ценное. Будто бы колесо на старой мельнице снова начало вращаться, орошая живительной влагой давно ссохшиеся каменные жернова. Колесо. Колдуны назвали Лесёну «Колесом».
Альдан усмехнулся.
Быть может, время его испытаний подошло к концу.
Им зачем-то нужна Лесёна, но сама она еще не ведает о том, что идет на заклание. Со всей ясностью травник осознал, что если сумеет уберечь хотя бы одну душу от проклятого леса, все изменится.
Но сначала придется разобраться с тем, кто расставляет на нее сети. И зачем. Разобраться с этим колдуном, Другом Змей.
17
Врата Милосердия
Княжеская крепость вырастала над лесом сгорбленной старухой с укоряющими окнами-глазницами. Заросли терновника оплетали первый ярус, тянулись выше, будто руки лесного божества. Камень, из которого были сложены стены, пошел трещинами от старости. Но древнее всего выглядели эти высокие резные ворота, что стояли прямо на пустыре перед крепостью…
– Знаешь, что здесь напис-с-сано? – спросил Фед, кивая на руны над моей головой. – Их называют Вратами Милос-с-сердия. Основу для них заложил сам Мечислав.
Столбы и перекрытие были испещрены лицами и рунами: там были и первые червенцы, павшие от рук чародеев, была и сама Галлая, основательница Обители. Пленная и повергнутая Мечиславом, водрузившим ногу на гору колдовских свитков.
И так до самого конца, до верхних картинок, являвших Мечислава с распростертыми к небу руками и какие-то летающие головешки над ним. Дальше первый жрец изображался восседающим на коне и отрубающим голову последнему правителю Нзир-Налабаха – царю Полуночи. В одной руке Мечислав держал узду, а в другой – меч. Ну и еще множество картинок в таком духе. Заканчивалось все резьбой со строительством крепости и благостными лицами людей.
– М-да, – протянула я. – Врата Милосердия. Даже добавить нечего.
– Ох, Лес-с-сёна…
Я отвела глаза. Что здесь скажешь? Первый жрец был великим воином. Он спас Светлолесье. Век Полуночи, время кровавых обрядов, кончился благодаря ему. Какую червенскую тайну Мечислав унес с собой? Печать? Все знали, что вскоре после битвы с царем Полуночи Мечислав погиб от ран. Я видела золоченый холм, место упокоения его тела, в Злате. Но откуда появился Мечислав, как стал избранником Единого? Драург сказал, что первый жрец начал свой путь здесь. Значит, Врата Милосердия запечатлели подвиги жреца. Похоже, он и правда когда-то жил тут, ступал по линдозерской земле.
Высокие своды уходили вверх и сквозь узкие прорехи облаков лился свет, выхватывая плывущий по воздуху липовый пух. Складывались в ритмичную вязь древние руны. Кое-где темнели трещины, и без того мешая прочесть изъеденные временем знаки. Но, если присмотреться, похожие руны я видела в читальне Обители и… в таблицах.
– Похоже на расканийский, – сказала я.
– И звучат руны так: «Земля, хранящая ключи от таких древних тайн, что сама пропиталась обманом. И не розы цветут здесь, но ядовитые шипы касаются всякого».
– Что-то знакомое, – отозвалась я и спохватилась: – Об этом же говорил старик-пьяница из корчмы! Быть может, в проклятии леса виновата Печать?
Я обернулась на родовое гнездо Мечислава и его предков. Вспомнила подслушанный разговор.
– Печать. Про нее говорили княж и тот беловолосый червенец, – сказала я. – Но при чем здесь Мечислав?
– Из того, что я услышал в крепости, – Фед переполз по моему плечу к самому уху, – Печать – это вещь, которая скрывает какую-то тайну первого жреца. Тайна запечатана, понимаешь? Поэтому червенцы напрямую не говорят о ней.
Что за зловещая тайна поселилась в Линдозере? Горожане что-то знают. Или чувствуют? Отчего все боятся леса? Я вспомнила про Альдана, ведь он едва ли не единственный из всех встреченных линдозерцев без страха говорил о нем. А всюду только и разговоров, что о пожаре в лесу.
В задумчивости я подперла рукой щеку и
