Светлолесье - Анастасия Родзевич

лицом заверил его, что даже смотреть в мою сторону не будет. А мне было уже все равно: на печке была занавеска, и я, задернув ее, устроилась между подушек в обнимку с мурчащим котом, пока Минт с Даном выясняли, кто и на кого будет смотреть. На чем они остановились, я так и не поняла, потому что начала проваливаться в долгожданный сон. Но не тут-то было.

– Сегодня я посторожу, – вдруг громко сказал травник. – Так спокойнее будет.

– Зачем?

Еще не хватало, чтоб травник нас охранял!

– Я могу! – живо отозвался Минт, скидывая сапоги в угол.

Альдан потер переносицу и посмотрел на меня сквозь пальцы.

– Лучше ложитесь спать.

Я задернула занавески с четким пониманием, что за нами наблюдает не только Линдозеро, но и сам травник.

Альдан долго не мог заснуть, так и ворочался на жестком полу. Когда вновь открыл глаза, до рассвета было еще далеко. Он хотел привычно выползти из-под одеяла, не потревожив Серого, и на миг озадачился, не ощутив вес животного на себе. Это его слегка удивило, но потом травник вспомнил, что теперь в его доме появились жильцы.

И новые заботы.

«Потому что они – чужаки», – он заставил себя произнести это слово хотя бы мысленно.

В закрытые ставни сочился ровный лунный свет, робко скреблись под полом мыши, за стенкой в сенях иногда слышались шорохи. Альдан скосил глаза на печь, откуда доносилось предательское мурлыканье Серого.

Все переворачивалось с ног на голову.

Из-за нее.

«Из-за Лесёны», – подумал Альдан и сел. Из-за занавески свисала рука. Альдан пригляделся: наручи на запястьях девушки были вышиты нитями и бисером. Травник усмехнулся и вдруг обнаружил себя рядом с печкой, рассматривающим узор наручей. Там были вышиты белые маки, черника и еще какая-то девичья чепуха. Кое-где узоры выцвели, и было понятно: обладательница с ними не расстается.

Альдан почувствовал себя неловко. Что бы подумал ее задиристый брат, вздумайся ему проснуться? Наверняка устроил бы драку, от которой пострадали бы бесценные запасы снадобий! Да и он, Дан, тоже хорош, как прыщавый отрок таращится на спящую девицу.

«Только на руку», – невинно произнес внутренний голос.

Вдруг за занавеской раздался вскрик, и Дан бесшумно отдернул полог.

Девушка спала на животе, темные волнистые пряди пеленой падали на лицо и голое плечо, выглядывающее из-под одеяла. Рядом с ней дремал Серый, и стоило только Альдану наклониться чуть ближе, как кот коснулся лапой чего-то рядом с ней.

Из сумы рядом выглядывали острые края железных таблиц, испещренных узкими рунами.

Вскрик повторился. Лесёне снилось что-то не очень хорошее. Серый, надо отдать ему должное, тут же громко заурчал свою кошачью колыбельную, и вскрики стихли.

Альдан еще некоторое время прислушивался. Его взгляд скользил по дому, то и дело возвращаясь к завиткам на плече и изгибе шеи девушки. Непонятный, чуждый дух сквозил во всем ее облике, и эти странные таблицы не давали покоя. Он склонился еще ниже, так, что горячее дыхание опалило ему щеку. Что она говорит?

– …маос, – долетели до него едва слышные слова.

«Должно быть, именно про нее говорил Друг Змей», – вдруг подумал Альдан, и годами внушаемый страх и трепет перед этими созданиями вскипел под кожей. Привычное сумрачное спокойствие трескалось, как скорлупка.

Травник отпрянул от девушки, глаза затянуло пеленой. Словно одурманенный, он бросился к двери и лишь снаружи, когда свежий ночной воздух окутал его со всех сторон, Дан резко выдохнул и сжал кулаки.

Колдунья! Еще одна колдунья в Линдозере!

16

Встречи и обещания

Фед говорил: если долго смотреть вверх, то можно увидеть реку Ангмалу, что берет свое начало из терема небесной богини – царицы ночи. Воды этой реки священны, и падают они на наши земли, сливаясь с потоками сияющего звездного дождя.

И вот чудилось, будто плыву я в лодке по черной-пречерной реке, и выносит она меня к поросшим осокой берегам. Вижу я, как вдали, в поле, темнокудрая девочка в рубахе до пят носится наперегонки со смуглым парнишкой, вижу, как резвятся они среди трав.

Но вот девочка оступилась, отдернула босую ногу из мокрой травы. Парень догнал ее, спросил, что случилось. Парень – не мальчишка уже, но и не мужчина – выглядел встревоженным, но девочка засмеялась, сорвала стебель крапивы, назвала ее изумрудным пламенем. Парень присел, подставляя плечи, и девочка вскарабкалась ему на спину, размахивая добычей.

Смутно знакомыми кажутся детские голоса, долетающие до меня сквозь дымку. Вот бы послушать еще! И не успела я подумать об этом, как лодочка пристала к берегу.

Бегу, теперь бегу! И ветер срывает с поля травы, узоры бросают на стопы диковинные тени, и те теряются в земле. Но чем дальше, тем сильнее меняется все вокруг, и подхожу я не к полю, а к развалинам старой мунны Вороньего Яра. Дети исчезают. Вместо них надо мной вырастает человеческая тень с венцом из черного хрусталя. Пасмурно белеет небо, и кажется, будто сквозь него льется не дождь, не детские голоса, а музыка.

– Он вернулся, – поет с небес голос Феда.

– И я приветствую его «аррадо маос», – шепчу я. – Что значит «Душа моя».

Я наконец дошла. Я буду ждать…

Небо над головой громыхает громче прежнего.

Теплая лапа коснулась шеи, кот замурчал и принялся топтаться по мне. Я отдернула полог. Минт спал на полу, раскинувшись на перинах. Серый обиженно мяукнул и, спрыгнув на пол, прошмыгнул в сени.

Самого хозяина избы нигде не было видно. Как и наставника.

Я собрала суму и вышла во двор, где приятно пахло черемуховым цветом: дерево под окном превратилось в белое облако. На миг почудилось, будто такое уже случалось. Моя детская мечта… встретить Полуденного царя.

– Сон, – вздохнула я. – А это все равно что морок.

Утренняя свежесть быстро пробралась под сорочку и, оскальзываясь на влажной земле, я добежала до колодца, достала ведро, зачерпнула горсть и плеснула себе в лицо, а потом, не удержавшись, начала пить прямо так, из рук. От колодезной воды немели губы, но устоять перед этим сладким, живым вкусом не было сил.

Я вылила водицы на голову и вскрикнула от холода.

– Эй, – недовольно сказал кто-то.

Дан подошел слишком близко, и его зацепило водой.

– Давно ты здесь? – Я улыбнулась и вытерла руки о сорочку. – Доброе утро.

Травник кивнул, но остался стоять на месте и, что еще ужаснее, молчал, не давая мне повода начать непринужденный разговор.

Я тоже смотрела на него. Альдан, судя по всему, ничуть не смущался повисшим молчанием и как