Светлолесье - Анастасия Родзевич

макушка мелькнула под рукой Минта, как в следующее мгновение он оказался за спиной наемника и приложился подошвой сапога к месту пониже спины.

– Какого чудня! – взревел Минт, разворачиваясь и занося руку для нового удара.

У меня пересохло в горле.

Я оглянулась на притихших девчонок. Альдан явно не только травки в своей жизни собирал.

Минт отбил несколько ударов, ему явно приходилось несладко. Зачем он нарвался на драку, когда рана еще свежа? Я мысленно костерила друга на все лады, хотя от страха за него самой было впору лезть разнимать парней. Но то не дело – девчонке в драку лезть!

Братец был быстр, но травник обладал какой-то особой чувствительностью и неизменно опережал его. Однако на стороне наемника была смекалка, его хитрые удары чаще достигали цели, пока Альдан больше оборонялся.

Наконец, Минт сплюнул в сторону и поднял руку. Оба остановились и, тяжело дыша, хмуро уставились друг на друга исподлобья. Русые волосы Альдана влажными прядями облепили лицо, шею и грудь, а про Минта и говорить нечего – рубаху можно было выжимать.

Минт подошел и… пожал Альдану руку.

– Где ты так научился?

Братец говорил рассерженно, но трудно было не заметить знакомый лукавый огонек в его глазах. Внезапная догадка озарила меня. Вот хитрец! Придумал, как расспросить Альдана о его прошлом.

Улыбка сама собой растянулась до ушей, и травник, все еще медлящий с ответом, заметил наше общее с Минтом торжество.

– Не только у вас есть скрытые дары, – холодно сказал он и отвернулся к щетинившемуся вдалеке лесу. – Меня учил линдозерский воевода.

– Ты жил в крепости?

– А похоже? – довольно-таки жестко спросил Дан.

Такого ответа я не ожидала, и, судя по вытянувшемуся лицу Минта, он тоже. Девицы, про которых все уже успели забыть, шумно перебирались через ограду, поближе.

Минт, не иначе как внезапно проникнувшись сочувствием к Дану, сказал, что пора расходиться.

– Эй! – обиженно воскликнула Яния. – А как же мы?

Но Альдан уже пересек двор и скрылся на мельнице.

– Представление окончено, – сказала я и вытолкала Янию, близняшек и их подруг за ограду.

– Альдан, ты пироги забыл! – закричали вслед девушки.

Минт, ухмыльнувшись, перехватил узелок с подношением и направился к куче дров, а я, затворив калитку, сердито пошагала к мельнице. Ночная темнота уже опустилась на город, затянула чернильными тенями заводь и лес. Но злость на травника толкала меня вперед. Ну и зачем он поддался на подначивания? Раньше Дан не выглядел человеком, которому есть хоть какое-то дело до досужей болтовни.

Но внутри мельницы было пусто. Значит, он вышел с другой стороны и по своему обыкновению отправился в лес. И зачем я сюда пришла? Что хотела ему сказать? Здесь чуждая мне земля, непонятные обычаи. И люди тоже.

Мельница тонула в темноте, но в подсобке горел огонек.

Огонь свечи. Огонь внутри меня…

Не обжигающий, но ясный.

Я перевела дыхание и быстро прошла через мельницу, а когда вошла в подсобку, то увидела, как на почему-то распахнутые настежь двери льется ровный свет единственного светца, оставленной на крыльце. Я остановилась на пороге, осмотрелась. Из-за рваного края облака вышел месяц и осветил избу с поляной перед ней. Где-то в лесу ухнула сова.

Травник стоял неподалеку, облокотившись о забор и закинув одну ногу на нижнюю доску.

– Я хотела спросить про баню, – сказала я зачем-то.

Альдан не торопился с ответом, мне даже показалось, что я спросила слишком тихо.

«Что же, не буду мешать», – подумалось мне.

– Сейчас начнется.

Все-таки расслышал.

– Что начнется?

Я подошла к забору и провела по нему рукой, ощущая под ладонью выщербленное ветрами, солнцем и дождем старое дерево.

– Посмотри на небо. – Альдан был выше меня на целую голову, и поэтому, когда повернулся ко мне, я не увидела выражения лица, с которым он говорил эти слова, а только кайму освещенных серебром волос.

– Смотрю…

На небе вдруг скользнула полоска яркого света и понеслась, роняя искры, куда-то к лесу.

– Началось, – сказал Дан, вновь поднимая голову. – К месяцу пряну, на излете лета будут самые ясные звездопады.

На мгновение я увидела какого-то другого, по-мальчишески восторженного Альдана, и это сбило меня с толку.

– А… Да.

И когда я опустила глаза на забор, то заметила, как близко лежит его ладонь рядом с моей.

– Ты знаешь, – сказала я, – предки верили, будто звездные дожди сливаются в одну священную реку Ангмалу. На земле ее воды несутся к Неведомому морю, где вода питьевая, а не пресная. А еще при порывистых ветрах Ангмала становится серой и поворачивает вспять, на север.

– Назад к Отцу-Солу. К богу чародеев и древних людей, – сказал Альдан, мельком взглянув на меня. – Ангмала – колдовская река. Откуда ты столько про нее знаешь?

Я очнулась. Не один раз я уже навлекла беды неосторожными словами.

– Услышала как-то раз песню, – пробормотала я.

– Очень опасная эта песня, Лесёна.

Но откуда простому травнику знать, что колдовская река течет на севере? Это старое-старое предание. Ангмала начинает свою дорогу в Срединном мире из озера внутри Нзир-Налабаха. Я подавила дрожь.

Вдруг мир вокруг нас словно дрогнул.

– Сёнка, эй! Ты где? – крикнул Минт из избы.

– Проверю, подошел ли наш черед, – сказал Дан, поднимаясь. – Не задерживайся, пойдешь первой.

Как только я вошла в избу, Минт сказал:

– Он был червенцем, Лесёна.

– Разве? – В горле пересохло. – Нельзя наговаривать на человека только потому, что он проворнее тебя орудует топором.

– Вот именно поэтому! – взвился Минт. – Альдан лучше всех знает окрестности Линдозера, разбирается в травах и лечении, образован куда лучше горожан. И его учил воевода.

Я заходила по дому, кусая губы. Из головы не шел наш разговор с Альданом о реке.

– Но ведь корчмарка за глаза называет его морокуном. Такая слава не касается жреца.

– На мельнице долго никого не было, – продолжил друг. – Дан появился здесь не так давно, а до этого он жил в крепости! Лесёна, мы должны быть вдвойне осторожны с ним. Ты ничего такого ему не рассказывала?

Я покосилась на печку.

– Он слышал, как я разговариваю во сне на расканийском, – призналась я.

Минт закатил глаза.

– Чудь раздери! Я не спущу с него глаз, – мрачно сказал он, тряхнув головой с такой решительностью, что кольца в его ухе звякнули. – Но и ты не вздумай миловаться с ним.

Но в мыслях все еще стоял запыхавшийся Альдан, травинки, облепившие его одежду, часто вздымающаяся грудь с одинокой перевязью обрядового шнура. Ничто не могло повергнуть его в смятение, даже наше появление на пороге его дома и рана Минта. Но про