Светлолесье - Анастасия Родзевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какого чудня! – взревел Минт, разворачиваясь и занося руку для нового удара.
У меня пересохло в горле.
Я оглянулась на притихших девчонок. Альдан явно не только травки в своей жизни собирал.
Минт отбил несколько ударов, ему явно приходилось несладко. Зачем он нарвался на драку, когда рана еще свежа? Я мысленно костерила друга на все лады, хотя от страха за него самой было впору лезть разнимать парней. Но то не дело – девчонке в драку лезть!
Братец был быстр, но травник обладал какой-то особой чувствительностью и неизменно опережал его. Однако на стороне наемника была смекалка, его хитрые удары чаще достигали цели, пока Альдан больше оборонялся.
Наконец, Минт сплюнул в сторону и поднял руку. Оба остановились и, тяжело дыша, хмуро уставились друг на друга исподлобья. Русые волосы Альдана влажными прядями облепили лицо, шею и грудь, а про Минта и говорить нечего – рубаху можно было выжимать.
Минт подошел и… пожал Альдану руку.
– Где ты так научился?
Братец говорил рассерженно, но трудно было не заметить знакомый лукавый огонек в его глазах. Внезапная догадка озарила меня. Вот хитрец! Придумал, как расспросить Альдана о его прошлом.
Улыбка сама собой растянулась до ушей, и травник, все еще медлящий с ответом, заметил наше общее с Минтом торжество.
– Не только у вас есть скрытые дары, – холодно сказал он и отвернулся к щетинившемуся вдалеке лесу. – Меня учил линдозерский воевода.
– Ты жил в крепости?
– А похоже? – довольно-таки жестко спросил Дан.
Такого ответа я не ожидала, и, судя по вытянувшемуся лицу Минта, он тоже. Девицы, про которых все уже успели забыть, шумно перебирались через ограду, поближе.
Минт, не иначе как внезапно проникнувшись сочувствием к Дану, сказал, что пора расходиться.
– Эй! – обиженно воскликнула Яния. – А как же мы?
Но Альдан уже пересек двор и скрылся на мельнице.
– Представление окончено, – сказала я и вытолкала Янию, близняшек и их подруг за ограду.
– Альдан, ты пироги забыл! – закричали вслед девушки.
Минт, ухмыльнувшись, перехватил узелок с подношением и направился к куче дров, а я, затворив калитку, сердито пошагала к мельнице. Ночная темнота уже опустилась на город, затянула чернильными тенями заводь и лес. Но злость на травника толкала меня вперед. Ну и зачем он поддался на подначивания? Раньше Дан не выглядел человеком, которому есть хоть какое-то дело до досужей болтовни.
Но внутри мельницы было пусто. Значит, он вышел с другой стороны и по своему обыкновению отправился в лес. И зачем я сюда пришла? Что хотела ему сказать? Здесь чуждая мне земля, непонятные обычаи. И люди тоже.
Мельница тонула в темноте, но в подсобке горел огонек.
Огонь свечи. Огонь внутри меня…
Не обжигающий, но ясный.
Я перевела дыхание и быстро прошла через мельницу, а когда вошла в подсобку, то увидела, как на почему-то распахнутые настежь двери льется ровный свет единственного светца, оставленной на крыльце. Я остановилась на пороге, осмотрелась. Из-за рваного края облака вышел месяц и осветил избу с поляной перед ней. Где-то в лесу ухнула сова.
Травник стоял неподалеку, облокотившись о забор и закинув одну ногу на нижнюю доску.
– Я хотела спросить про баню, – сказала я зачем-то.
Альдан не торопился с ответом, мне даже показалось, что я спросила слишком тихо.
«Что же, не буду мешать», – подумалось мне.
– Сейчас начнется.
Все-таки расслышал.
– Что начнется?
Я подошла к забору и провела по нему рукой, ощущая под ладонью выщербленное ветрами, солнцем и дождем старое дерево.
– Посмотри на небо. – Альдан был выше меня на целую голову, и поэтому, когда повернулся ко мне, я не увидела выражения лица, с которым он говорил эти слова, а только кайму освещенных серебром волос.
– Смотрю…
На небе вдруг скользнула полоска яркого света и понеслась, роняя искры, куда-то к лесу.
– Началось, – сказал Дан, вновь поднимая голову. – К месяцу пряну, на излете лета будут самые ясные звездопады.
На мгновение я увидела какого-то другого, по-мальчишески восторженного Альдана, и это сбило меня с толку.
– А… Да.
И когда я опустила глаза на забор, то заметила, как близко лежит его ладонь рядом с моей.
– Ты знаешь, – сказала я, – предки верили, будто звездные дожди сливаются в одну священную реку Ангмалу. На земле ее воды несутся к Неведомому морю, где вода питьевая, а не пресная. А еще при порывистых ветрах Ангмала становится серой и поворачивает вспять, на север.
– Назад к Отцу-Солу. К богу чародеев и древних людей, – сказал Альдан, мельком взглянув на меня. – Ангмала – колдовская река. Откуда ты столько про нее знаешь?
Я очнулась. Не один раз я уже навлекла беды неосторожными словами.
– Услышала как-то раз песню, – пробормотала я.
– Очень опасная эта песня, Лесёна.
Но откуда простому травнику знать, что колдовская река течет на севере? Это старое-старое предание. Ангмала начинает свою дорогу в Срединном мире из озера внутри Нзир-Налабаха. Я подавила дрожь.
Вдруг мир вокруг нас словно дрогнул.
– Сёнка, эй! Ты где? – крикнул Минт из избы.
– Проверю, подошел ли наш черед, – сказал Дан, поднимаясь. – Не задерживайся, пойдешь первой.
Как только я вошла в избу, Минт сказал:
– Он был червенцем, Лесёна.
– Разве? – В горле пересохло. – Нельзя наговаривать на человека только потому, что он проворнее тебя орудует топором.
– Вот именно поэтому! – взвился Минт. – Альдан лучше всех знает окрестности Линдозера, разбирается в травах и лечении, образован куда лучше горожан. И его учил воевода.
Я заходила по дому, кусая губы. Из головы не шел наш разговор с Альданом о реке.
– Но ведь корчмарка за глаза называет его морокуном. Такая слава не касается жреца.
– На мельнице долго никого не было, – продолжил друг. – Дан появился здесь не так давно, а до этого он жил в крепости! Лесёна, мы должны быть вдвойне осторожны с ним. Ты ничего такого ему не рассказывала?
Я покосилась на печку.
– Он слышал, как я разговариваю во сне на расканийском, – призналась я.
Минт закатил глаза.
– Чудь раздери! Я не спущу с него глаз, – мрачно сказал он, тряхнув головой с такой решительностью, что кольца в его ухе звякнули. – Но и ты не вздумай миловаться с ним.
Но в мыслях все еще стоял запыхавшийся Альдан, травинки, облепившие его одежду, часто вздымающаяся грудь с одинокой перевязью обрядового шнура. Ничто не могло повергнуть его в смятение, даже наше появление на пороге его дома и рана Минта. Но про
