Отец и сын, или Мир без границ - Анатолий Симонович Либерман

это и eсть наш старый друг, любитель морковки. Растроганный, я тут же понес его в кассу: оказалось, пять центов. А дома Ника заметила прорези у него в спине и объяснила, что за малые деньги мы приобрели не только спутника жизни, но и копилку. Желтый ляпинчик (от франц. lapin – «кролик») простоял у нас много лет.

В этой идиллии был один смущавший меня диссонанс. Из всего «Кота в сапогаx» Женя любил только одно место: как кот убивает невинного кролика. С таким же восторгом он читал эпизод из Житкова («Беспризорная кошка»), где кошка разрывает на чaсти ласточку. Памятуя о слезах по поводу недочитанной «Серой шейки», я пытался приписать эту жестокость тому, что кролик у Перро и ласточка у Житкова – второстепенные персонажи. Мы ведь всегда сочувствуем герою: если герой – сыщик, то надеемся, что он поймает преступника, а если благородный бандит, радуемся, когда он ускользает от преследователей.

В школе, как я уже говорил, Женя нарисовал кроликоподобное существо, а уже вернувшись в Миннеаполис, сочинил в школе (по-английски) «рассказ»: «Жил-был кролик. Он был женат»; в другом варианте: «…он уехал во Францию». Оба сочинения заключались словом «Конец».

Но был и другой, мельком упоминавшийся выше, гораздо более знаменитый кролик по имени Питер, прославленный Беатрикс Поттер. Этого Питера Женя любил беззаветно, а в Кембридже обнаружилась выставка на темы сказок Поттер, которых она написала великое множество, причем далеко не всегда удачно, но лучшие ее сочинения – маленькие шедевры. Работа, студия и заботы о Жене оставили нам мало времени для вылазок в город, и мы почти ничего не посмотрели в Бостоне, но в выдающийся Музей изящных искусств все втроем пошли и были вознаграждены. Именно там в те дни экспонировались материалы, связанные с Поттер. Раньше я почти ничего о ней не знал и был удивлен, обнаружив, что в Америке она объект культа, так что две-три книжечки к тому времени я Жене все-таки прочесть успел. Тем не менее на выставку мы попали неподготовленными.

Во дворе музея построили маленький зверинец с персонажами сказок. В их числе, разумеется, оказался и Питер, и Женя был совершенно счастлив. С тех пор Поттер прочно вошла в нашу жизнь. Как сказано, сходили мы и в Аквариум, и воспоминаний хватило на весь наш гарвардский срок: столько рыб в одном месте, и все разные! В Музей изящных искусств мы потащили Женю еще раз: была выставка Моне, и нам очень не хотелось ее пропускать.

Шалея от тоски, он пропутешествовал через стога сена, туманы и поля маков и, не заметив Рембрандта с Веласкесом, оживился только один раз, когда наткнулся на какую-то дрянную картину девятнадцатого века, где огромная акула собирается проглотить выпавшего за борт юношу. Вернувшись домой, он сказал, что хотел бы написать книгу о рыбах. Я идею одобрил и до сих пор думаю, что интереснее акула, чем женатый кролик, переселившийся во Францию. Уже в Миннеаполисе Женя сообщил своей учительнице: «Терпеть не могу Моне».

4. Проза жизни

Моторные навыки. Прямые и наклонные линии. Круглые числа. Возвращение Мэри Поппинс

Я еще в предисловии к этой повести написал, что скорблю об отсутствии у меня драматических сюжетов. В сказке Беатрикс Поттер чуть не погиб кролик Питер. У Тома Сойера обезумел кот Питер, а какие события произошли с Питером Пэном (его именем даже назвали синдром)! Тёма сломал цветок и был избит жестоким отцом до полусмерти, лез в вонючий колодец и бежал голым по улице. Даже игрушечного медвежонка Винни-Пуха произвели в рыцари. А у нас ни трагедии на кладбище, ни деда, обладателя сказочного состояния (дед вскоре появится, но не граф, как у Фаунтлероя, а оставивший все нажитое за кордоном иммигрант), ни побега в Америку (мы уже давно там). Что же происходило с нашим сыном, голым не бегавшим даже по комнате, грязи избегавшим в любой ситуации и на другие континенты попадавший только законным путем?

Учительницы, те самые, с вбитым в них пожизненным страхом перед отрицательными эмоциями, сказали, что Женя не в состоянии удержать в пальцах карандаш. Но они заблуждались. Уезжая в Бостон, я захватил кубики, из которых когда-то собирались великие имена Женя – Ника – Толя и из которых уже в то время мы начали складывать слова потруднее. Тогда я удивлялся, как мало чтение отражалось на Жениных орфографических навыках. Но прошло каких-то три месяца, и он прекрасно понял, почему, например, пишется город, а не горот. Ему эта игра даже понравилась, и он деловито проговаривал фразы вроде: «У меня есть город, а у мамы нет города – значит, д». Тогда я и решил, что пора нам переходить к письму.

Первоначально я делать этого не хотел, ибо какой толк в печатных буквах? Разумней, казалось мне, повременить, пока он не научится писать по-английски. К сожалению, этого момента было никак не дождаться, а главное, всякая линия представляла для Жени величайшую трудность, но вовсе не потому, что у него из пальцев вываливался карандаш. Тем не менее мы взобрались на эту вершину и разучили Л и А. Причем он так привык к диагональным палочкам, что не мог изобразить ничего вертикального вроде П. Но в несколько прыжков перепрыгнули мы и через эту пропасть, за что наградой нам стало слово ЛАПА.

Из кубиков Женя ежевечерне предлагал складывать лещ, ёрш и окунь. Сложив их, он непременно считал, сколько получилось букв: сначала по-русски, потом по-французски (кто знает: вдруг получатся разные ответы!). Однажды он переставил буквы в уже готовом слове и снова сосчитал кубики. Его крайне удивило, что вышло столько же. Он еще раз переставил их и опять сосчитал. И опять получилось столько же! Так он открыл переместительный закон сложения. Позже он каждый раз играл в эту игру: процесс счета с предсказуемым результатом доставлял ему удовольствие.

На примере маленьких детей видно, как условны наши круглые числа.

– Я приду через девятнадцать минут, – сообщил Женя, почему-то полюбивший число девятнадцать.

Мне было не меньше десяти лет, когда я сказал, что на концерте, на котором я выступал (играл на рояле), было человек 98. Я запомнил этот эпизод, потому что мой ответ вызвал смех и соответствующие разъяснения. (Каждый раз, когда ребенком я говорил глупость, моя родня высмеивала меня, и те обиды остались, как рубцы, на всю жизнь. Поэтому я ни по какому поводу не вышучивал Женю. Мы вместе веселились, но я не видел прока в том, чтобы демонстрировать ему свое умственное превосходство: разве малыш или подросток – достойный противник для взрослого?)

То же равнодушие к круглым числам поражало меня при чтении