Эдера 2 - Операй
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я думаю, — сказал дель Веспиньяни, сосредоточенно следя за дорогой, — я думаю, что в Милане мы будем даже скорее, чем я предполагал...
— Вы всегда путешествуете автомобилем? — осведомилась Эдера, понимая, что молчать просто так неудобно, и что она должна что-нибудь спросить.
Граф отрицательно покачал головой.
— Нет, к сожалению, на дальние расстояния я предпочитаю использовать «Ливидонию» или самолет. Но автомобиль мне больше нравится... Поэтому я так быстро изменил решение — глупо пользоваться самолетом, когда есть собственный «феррари»,— добавил Отторино.
— Почему?
На яхте ты чувствуешь свою зависимость от капитана, от рулевого, в самолете — от пилота. В любом случае, ты как бы себе не принадлежишь... Нет ощущения того, что ты — действительно хозяин самому себе.
— Но ведь на автомобиле куда опасней! — воскликнула Эдера.— Согласитесь, что автомобильных катастроф в несколько десятков раз больше, чем морских или авиационных крушений!
— Согласен, — граф наклонил голову, — но, если что-нибудь и случится, то винить будешь только самого себя, — ответил он. — Так всегда: за любое ощущение комфорта — а ведь то, что я в автомобиле — сам себе хозяин, тоже комфорт,— сказал он, обернувшись, — так вот, за любое ощущение комфорта надо платить чем-нибудь... За все в жизни приходится платить — рано или поздно.
Эта фраза Отторино не имела отношения непосредственно к этой поездке...
В этот самый момент перед его глазами возникла страшная картина: развороченный красный «феррари», несколько карет «скорой помощи», включенная мигалка полицейской машины, носилки, поставленные на асфальт, кукольно-неживой лик Сильвии, кровь на асфальте — такая алая, что она казалась неестественной...
Да, тогда он всячески стремился убедить себя, что это — всего-навсего несчастный случай, что он, граф Отторино дель Веспиньяни не имеет к произошедшему ровным счетом никакого отношения...
И, чтобы отвлечься от этих нерадостных воспоминаний, Отторино вновь обратился к спутнице:
— Синьора, вы действительно никогда не были в «Ля Скале»?
Эдера смущенно призналась:
— К своему великому стыду — нет. Просто никак не получалось — С другой стороны — я не такой большой ценитель и знаток музыки, как вы, синьор...
— Ну, ничего, это упущение мы наверстаем сегодня — заверил он, — наверное, вы уже отвыкли от огней большого города, и я уверен, что «Аида» Джузеппе Верди вам понравится...
Так оно и случилось.
Эдера давно уже не была в больших городах — всяком случае, к таковым вряд ли можно было бы отнести и Ливорно, и уж, тем более, Виареджо, и потому блеск Милана, разноцветные огни рекламы на мгновение ослепили ее — ей тут же вспомнился Рим, город, ставший для нее таким родным...
— Мне раньше всегда казалось, что в оперу ходят одни только профессионалы, — произнесла Эдера, с интересом поглядывая в зрительный зал, — разумеется, утренние благотворительные спектакли не в счет. А тут вот мы с вами, синьор, — она пытливо взглянула в глаза дель Веспиньяни. — Мне кажется, что тут не будет ни одного человека, который бы пришел в оперу по собственному желанию, так сказать — из любви к искусству...
Сдержанно улыбнувшись, Отторино произнес в ответ собеседнице:
— Целиком и полностью согласен с вами, синьора... Кстати, ни я, ни вы — не профессионалы в музыке. Я, если сознаться, — он улыбнулся каким-то своим мыслям, — я всего только дилетант. Может быть, хороший дилетант — а это тоже немаловажно.
— Но со мной — совершенно другое дело, — ответила ему Эдера, кладя на колени сумочку, — вы, синьор Отторино, пригласили меня, также, как могли бы пригласить куда-нибудь в ресторан или в кафе. Я тут не столько по своему желанию, сколько...
Отторино быстро перебил ее:
— А что — неужели у вас никогда не возникало желания послушать хорошую музыку? Хорошие голоса — Лючиано Паваротти, Плачидо Доминго? Ведь мы все, итальянцы, в той или иной степени помешаны на двух вещах... Я бы даже сказал — на трех...
Эдера вопросительно посмотрела на собеседника и поинтересовалась:
— На каких же?
— На хорошем вокале, так называемом bel canto, на футболе, и на...
— И на?
— И на красивых женщинах...
На что Эдера совершенно резонно, как ей, во всяком случае, показалось, возразила:
— Ну, что третьего — с тем же успехом это можно сказать и об англичанах, и о французах... О ком угодно...
— О, синьора, не скажите! — весело воскликнул дель Веспиньяни.
— Почему?
— Англичане помешаны прежде всего на комфорте и чопорности, французы — на деньгах... Наверное, во всей Европе не сыскать такой мелочной и сребролюбивой нации... Ну, может быть, еще — на женщинах, но не так, как мы, мы ведь любим красивых женщин только за красоту, а французы — скорее за какие-нибудь пикантные ситуации, в которых эту женщину можно было бы поставить... Хотя...
Они сидели в ложе — в той самой, которую заказал для них Джузеппе Росси.
Свет в зале еще не был потушен. Музыканты уже были в оркестровой яме — кто-то играл наиболее сложные отрывки оркестровых партий, кто-то настраивал инструменты, кто-то просматривал свои партии.
Иногда, очень глухо, будто бы из-под огромной толщи воды, бухал барабан, мелко, как под осенним дождем, позванивали тарелки.
Музыканты струнно-смычковой группы подтягивали струны, их затейливые, похожие на пандусы мелодии то взмывали вверх, то резко опускались вниз.
Духовые выжимали из себя до звона в хрустальных подвесках канделябров скрученные невероятными спиралями звуки. Подо всем этим пульсировал на двух-трех нотах геликон — казалось, что вместе с воздухом колышутся и стены знаменитого театра, и что все, что тут находится, вибрирует и незаметно движется в такт...
Эдера, которая весьма заинтересовалась беседой, поинтересовалась:
— Что — хотя?
— Наверное, так было когда-то, раньше... Когда-то раньше французы действительно были рыцарственной нацией — говорю о
