Роза и кинжал - Рене Ахдие

Только глупец упорствовал бы в своем невежестве после столь неоспоримых свидетельств.

И все же Тарик решил ничего не замечать.

Однако теперь осознание обрушилось на него всем своим холодным и тяжким весом, не оставляя места сомнениям. Это же озарение снизошло при виде Шахразады и юнца-халифа в главной галерее дворца, но Тарик проигнорировал истину, которая нагнала его сейчас и пробилась сквозь безумные мечты и отчаянные надежды, что однажды, если разлука Шахразады с мужем продлится достаточно долго… Сегодня стало предельно ясно, что всем этим чаяниям не суждено сбыться.

Та, кого Тарик любил, никогда не вернется с ним в Талекан.

Потому что она нашла новый дом.

Им стал дворец из мрамора и камня. А сама Шахразада заняла законное место правительницы Хорасана рядом с мальчишкой-халифом, который любил ее, как она любила его. И именно к нему она потянулась сегодня: сначала когда ее пронзила стрела, затем когда испытывала невыносимую боль при извлечении наконечника, и еще раз – когда возник вопрос о необходимости прижигания раны раскаленным кинжалом.

Шахразада обращалась за утешением и поддержкой вовсе не к Тарику.

От этого осознания было безмерно горько. Оно заставляло разрываться между эгоистическими надеждами и желанием счастья возлюбленной. Оно превращало в пепел воспоминания о двух проведенных вместе годах. О каждом дне ожидания, что Шахразада вернется. Оно уничтожало мечты, что она снова упадет в объятия Тарика и объявит о мимолетности чувств к халифу.

В конце концов, они провели вместе всего несколько месяцев, из них последние несколько недель – порознь. Однако до сих пор были готовы пожертвовать друг ради друга жизнями.

В то время, как Тарик собирался убить соперника за один только брошенный взгляд.

Как же дошло до такого?

От любви до ненависти в мгновение ока.

Перед глазами снова встала ужасная картина, как Шахразада падает, пронзенная стрелой. Тарик вздрогнул, вспоминая, как в тот момент вознес тысячи горячих молитв тысяче безликих богов, обещая все что угодно в обмен на жизнь возлюбленной.

После этого неосторожного обещания он отбросил лук и помчался к ней, не заботясь больше ни о чем, кроме девушки, сраженной его стрелой.

Позабыв даже о ненависти к сопернику.

Тарик помедлил перед входом в шатер, сомневаясь в принятом решении: побеседовать с халифом и постараться понять, что именно видела в нем Шахразада. Понять то, что она поняла уже давно. Потому что чудовище, убийца, безумец не мог любить жену так, как любил Халид ибн аль-Рашид. Не мог испытывать к ней той нежности, какой сегодня стал свидетелем Тарик.

В этом он был уверен.

А потому собрался с силами и вошел в шатер.

Ирса сидела рядом с неподвижно лежащей сестрой. Тусклое золотистое мерцание единственной восковой свечи едва обрисовывало силуэты обеих девушек на фоне зияющей тьмы.

Халиф отсутствовал.

– Тарик, – кивнула Ирса, бросив на вошедшего юношу встревоженный взгляд.

– Где он?

– Отправился умыться несколько минут назад, – тихо отозвалась она, поднимаясь на ноги. – Я только что напоила Шахразаду успокоительным отваром, чтобы она могла поспать. – Ирса нервно посматривала на вход в шатер, смущенно потирая плечо. – Не следует ее тревожить, оставаясь здесь. Кроме того, Халид… то есть халиф скоро вернется… – она осеклась, но скрытое за невысказанными словами послание было ясно.

– Значит, она спит? – уточнил Тарик, проигнорировав предупреждение, хотя и знал, что Ирса сделала его из лучших побуждений.

Та кивнула.

Подавив утомленный вздох, Тарик сел рядом с собственной постелью, которую сейчас занимала Шахразада. Она лежала на животе, щекой на его подушке. Рану покрывала лечебная припарка.

Ирса опустилась на колени с другой стороны и бросила на сына эмира отчасти сочувственный, отчасти раздраженный взгляд.

Лишь спустя несколько минут Тарик нашел в себе силы посмотреть на нее прямо.

– Я очень сожалею о случившемся, Сверчок. Пожалуйста, поверь – мне бы и в голову не пришло ранить Шахразаду.

– Мне прекрасно это известно. Но извиняться следует не передо мной, – тихо отозвалась Ирса.

– Я знаю.

– Раз так, думаю, мудрее всего сделать выводы из совершенного и в будущем поступать осмотрительнее, – с этими словами она собрала в мешочек травы, из которых заваривала сестре чай, и отошла от ее постели.

Тарик взял Шахразаду за руку и переплел их пальцы, как делал много раз до того. Кожа ее ладоней казалась мягкой, не считая образовавшихся за годы тренировок мозолей. За годы, которые он провел рядом, подбадривая и поддерживая в желании бросить вызов судьбе. В желании стать не просто чьей-то женой, как ожидалось, а требовать всеобщего внимания, куда бы ни пошла, как умела только Шахразада. С того дня, как Тарик осознал, что для него в мире существует только одна девушка – и так будет всегда.

Только она одна. Навечно.

Даже понимая, что поступает неправильно, Тарик не удержался и нежно провел большим пальцем по коже Шахразады, так как знал: вряд ли когда-то еще выпадет шанс до нее дотронуться, что так отчаянно хотелось сделать.

В последний раз.

– Прости меня, Шази-джан, – прошептал Тарик. – Если бы я мог повернуть время вспять, то никогда бы не выстрелил, ни за что на свете. И лучше бы сам вместо этого умер тысячу раз. – Он опустил голову так, что они едва не соприкасались лбами. – Когда мне показалось, что ты погибла, то был готов на все в обмен на твою жизнь. Не могу передать, насколько сожалею о своем поступке, любовь моя. Я не в состоянии позабыть о ненависти, как сумела ты, но клянусь в следующий раз прислушаться к тебе, какими бы неприятными ни счел твои слова. Обещаю, что прислушаюсь, Шази. – Тарик выпрямился, потом склонился, чтобы поцеловать спящую девушку, и прошептал на ухо, нежно отводя от ее лица непокорную прядь: – Жизнью клянусь, что никогда больше ты не пострадаешь от моей руки.

Приглушенное восклицание из дальнего угла заставило Тарика вскинуться и резко обернуться. Ирса аль-Хайзуран с застывшей гримасой ужаса смотрела на вход в шатер.

В проеме стоял халиф Хорасана.

И наблюдал за разворачивающейся сценой.

Тарик не смог прочитать на лице соперника ровным счетом ничего. Ни намека на эмоции. Ни малейшего признака, что он слышал хоть слово.

Спустя пару мгновений халиф медленно прошел внутрь, все так же неторопливо подобрал лук с двойным изгибом и колчан со стрелами, опустил на лицо капюшон риды и направился наружу, так и не произнеся ни слова.

Тоже молча Тарик последовал за ним в